Фиолетом туманы рисуют границы реальности. На размытом слезами дождей тротуаре города пропадаю потерянным псом навсегда без вести, с битой шкурой, в плену злого голода и холода.
Я по собственной воле сбежал от хозяина строгого. Мне свободой нажиться бы вдоволь, пока ещё силы есть. Мне забыть бы дорогу к дому владельца моего и остаться под небом, дышать кислородом здесь.
Просыпаюсь. Новое утро в отравленной комнате. Я напрасно бредил открыто о том, как побегу. Снова снилось звёздное небо. В кромешной темноте умираю в постели, на вымышленном снегу…
С чего началось, я не помню… Говорят, забился в угол ванной комнаты, заблокировал дверную защёлку какими-то подручными материалами, забаррикадировал входо-выход тем, что нашлось в спальне. Смех один, да и только… Смехо-плач… Вскрыли быстро. Я захлопнул ноутбук, кинул его в приближающихся Безликих… Взрыва не было. Только в моей голове…
Пришёл в себя всё так же дома… Молчаливые солёные дни в густом тумане. Я даже добрался до сети однажды, но мало что успел, судя по следам… Да и хотел ли? Стремился ли к проявлениям?… О чём я думал? Что ещё меня заботило, кроме прогрессирующей агрессивной, но химически затоптанной мутации? Н* то возвращалась, то пропадала снова. Я слышал её разговоры с В* и по телефону, и в гостиной. Не потерять Н* — это всё, что мне было нужно…
Проснулся очень рано. За окном было совсем ещё темно. Летел снег, попадая в размыто геометрические ауры электрического освещения, становился мелкими кристаллическими искрами… Я плохо спал. Снились гнусные непристойности. Хотя вчера Господин П* твёрдо сказал: «С этим мы справимся.», пока ещё ноль, но я понимаю, что за один приём не захорошеется настолько явно, и дышу надеждой. Отпустит лишь малую малость — я немного успокоюсь… ибо образы, всплывающие со дна желаний, воспринимать как собственное порождение невыносимо, страшно, стыдно и мерзко…
Пробудившись чересчур резко, некоторое время пребывал в замешательстве, как после обморока тяжело соображал, где я… Н* была рядом. Приняла меня, гладила по волосам, на её тембр я вышел, настроившись потерянным радиосигналом…
— Так. Привет. Ну, что. Держи. — она вложила в мою ладонь лист бумаги…
Н* очень упрямая. Она мешает мне сосредоточиться, чем раздражает. Только и слышу: «Ты ведешь себя как обиженный дошколёнок!», «Не молчи, обиженка!» и всё в таком духе без злобы… Но меня почему-то все обращения замыкают ещё больше, а нестерпимая головная боль сводит с ума. Я потерял счёт дням, когда это началось… Мне бы сказать вслух, что со мной, что мне очень плохо, душно, влажно, но я лучше доползу и приоткрою окно, повисая на ручке, буду втягивать холодный воздух, волоча себя на свет из головокружения и удушья… Я больше не могу… Норри! Я больше не могу!… ( Пожалуйста, не уходи. Пожалуйста, не уходи!!! Н* Не оставляй меня… . Не оставляй меня… .