Поговори
Быть реалистом или чувствовать фатальность процессов, проистекающих во вселенной? Я давно разучился фантазировать о лучшей доле. И вдруг снова запутался в себе, в отношении к людям. Но всё само встаёт на свои места ловко. Ибо, как только я подумываю о том, чтобы вновь попытаться коснуться тщетной затеи и перевернуться в усилии полюбить всех и каждого, люди тут же льют мне на голову раскалённый металл… Кто аккуратненько, а кто и от всей души… И я благодарен. Потому что привязанности любого рода — это слабость. Мне нельзя.
Я сидел на тяжёлой скамье в отдалённом и тенистом закоулке старого сада. Особняк сверкал декоративным покрытием тепловых коммуникаций и цветными витражами сквозь беспокойный смарагд листвы великовозрастных деревьев. Блики окон верхнего этажа иногда пробивались меж хитросплетений замысловатых веток и присоединялись к гипнотизирующей игре света и тени на печальном серебре дорожек. Я, с трудом преодолевая полуденную дрёму, пытался освободиться от своей навязчиво болезненной мысли, опасаясь того, что она задержится в голове и превратится в мучительный сон. «В конце концов, это уже случилось, — говорил я себе. — Она знает. Это требует объяснений. А я? Я опять буду виновато глотать слова. Или дрожать. Или злиться. На что? На кого? Зачем?» Я не заметил, как закрыл глаза. Неизвестно, сколько минут пролетело мимо и навечно.
Сегодня первый день страстной седмицы перед Пасхой. Собор Парижской Богоматери сгорел…
С чего бы?…
Н* сменила номер телефона и я никак не могу её достать. Это случилось не так давно. До момента, когда абонент стал недоступен, я имел возможность написать сообщений горсть. Пусть большинство из них оставались без ответа, но и шантажа с моей стороны тоже не было. Поэтому я не заслужил, чтобы со мной поступали как с маньяком… Да, я не пытаюсь запомнить имена фигур в белом. Это повод назначить более грубые лишения? Идите к чёрту…