Провёл некоторое время в сети. Было по-разному. В основном, свет не проходил сквозь непрозрачную депрессивную завесу. Онлайн появлялись люди. Порой мне хотелось прикоснуться к монитору языком, чтобы ощутить покалывание от экранного напряжения и вкус невидимой пыли. Я прикасался пальцами к стеклу, когда выслеживал буквосочетания и наблюдал. Как поступил бы маньяк и вуайерист. Хотя я никого не вожделел. Те, о ком требуется забыть, живут своей жизнью. От голода кружилась голова…
Н* выдала мне адрес сообщества, где могут помочь кактусам виртуально и говорят правильные слова. Сунулся осмотреться. Буквы действительно не такие, чтобы не хотелось подходить к источнику. Мне нужно уточнить, правильно ли мне подумалось о суккулентах. Весь день пытался толкнуть себя, решиться заговорить. Я очень не хочу задавать вопросы публично. Тяжело подняться…
Много времени пустопорожне перекладываю с места на место кадры с Дрезденом и Мюнхеном. Пора бы сделать описание, но у меня теперь есть Карл и Клара. Это значит, в два раза дольше сплю у окна. Кроме того, почти всё свободное время трачу на буквы о кактусах и суккулентах: ем, ем, ем и ещё раз ем. Окончательно понял, что общие рекомендации не нужно принимать за непогрешимые постулаты. Описания видов и грамота ухода за ними — ценная информация, но на практике процессы выглядят несколько иначе, с таким роем нюансов, что можно делать всё правильно, но потерять всех жителей подоконника одного за другим…
Знаешь, о чём он говорил со мной в понедельник? О том, чем я занят в сети. И не просто абстрактно, чем я занят, когда имею возможность выходить, а конкретно, узко, прицельно. Отфильтрованные теги. Я пришёл к нему, как было сказано накануне, и не знал, что меня ждёт. Нерешительно стоял за дверью, напрасно пытаясь унять дрожание. Может быть, ожидание хуже всего, хуже самой казни…
Здравствуй, лазурная. Время идёт, а я думаю о тебе с той же концентрацией взрывоопасности, что и в первый день нашей встречи на просторах сети. Мы не говорили давно, кажется, несколько лет, но разве возможно не думать, не оживлять в воображении снова и снова минуты, когда соприкасаясь буквами личных сообщений, мы дышали ментально рядом, будто в одной цифровой постели?… Да, это слишком пошлое сравнение, но прости меня.
Моя память любит твоё первое имя, К*, особенно в сентябре, в котором золото деревьев омывается прозрачными слезами неба и падает в грязь этой реальности, под ноги безликим прохожим незнакомцам, в спешке безразличным к красоте. А у тебя осенний День Рождения, я знаю. Только не зарубилось на носу, какого числа, ибо в черепе лишь изумрудные и багряные вспышки сентябрьской тоски — единственная уловимая ассоциация. Я как всегда оторопело не решился на поздравление, не смог подойти и едва тронуть твоё плечо. Блуждал вокруг, но не позволил холодным дрожащим пальцам нарушить тишину между нами. А теперь неподвижно стою у тебя за спиной. Ты слышишь моё ледяное дыхание, К*?… Надеюсь, нет… В прохладе молчания оно существует и боится тепла. А у безмолвия тоже есть цвет, вкус и градусы по шкале Цельсия, представляешь?… Этого я тебе никогда не говорил. И, наверное, уже никогда не скажу… Я видел, что сокрыто в твоём безмолвии. Пусть всё остаётся так. Я хотел твою лазурь, но не тебя… Жестоко и невозвратно наказал сам себя за это…
