В один из немецких дней нас встретил Дрезден. Для меня то не было первым знакомством с городом, я видел его неоднократно. Но впервые вынужденная прогулка по туристическим точкам обернулась ещё и несколькими мутными стопкадрами. Сейчас смотреть на них особенно стыдно, даже новая подредакция не помогла. Но архив для того, чтобы хранить всё, в том числе и фотостыдобу, без которой на все альбомы и пары кадров не нашлось бы. Так что…
Утро среды 19. Всё по расписанию. Ничего нового. Круговорот ординарных дней. Меня это чаще устраивает, чем огорчает… Унылые посиделки за завтраком. Отца не было. МВ* и Н* коротко обсудили обеденное меню. Меня тоже спросили о предпочтениях. Вразумительного ответа не дал. В черепе оставалась лёгкая муть, послушно принятая внутрь сразу после пробуждения. Изначально (и некоторое время) мыслей совсем нет. Всегда так. Какие вопросы могут адекватно обрабатываться в дымном тумане? Не тянул пищу мимо рта и то успех…
Пожалуй, громко сказано…
Култе выглядит не особенно звёздно. Даже в некотором роде имеет вид весьма грустный, слегка жалобный. Н* сказала, его корни страдали. Конечно, до того как он попал в этот дом… Тут он немного пострадал весь целиком. Не от злобы, но от пересадки в другую землю… Так было нужно. И теперь он застыл, присыпанный гравием, притих, не знает, где он, что делать, как дышать… Все гости упрямо собираются на моём подоконнике и это немного напрягает…
Флоренция \топик закрыт\. Дни в абсолютной тишине. Рассматривал стопкадры, снова пытался разобрать архивы и разложить всё по запылённым полкам. Нашёл такие карточки, от которых заискрило пространство и я лежал, захлебнувшись воспоминаниями. Потерял время ни за что. Сейчас слегка отошёл от состояния желе и опять включил машину. Буду продолжать через силу. На самом деле совсем ничего не хочется. Даже мыслей нет…
Когда это было? Какое-то лето? Галоп по Европам с отцом и даже, кажется, в компании Н*. Но, чтобы вспомнить точно, нужно искать бумажные альбомы… скорее всего… В противном случае, совсем не представляю, как… \К поисковой операции не готов.\
Непривычный формат обращения к тебе – письма, когда в буквах нет явной пронзительной истерики и они не следствие взрыва. Тревожно в это ввязываться. Знаешь, как только мне сказали, чтобы пытался записывать не просто так, а для кого-то, в моём тумане сразу же возникла только ты. Абсолютно безальтернативно. Хотя именно ты была в фатальном авангарде тех, кто покидал меня когда-либо, и с тебя всё началось.
Хочу быть честным, от заушения судьбы по сей день голова звенит, а я утонул могильным камнем в мутной обиде горькой и непреодолимой, сокрытой в бессильно озлобленном бессознательном. Так и не нашлось способа справиться и разрешить. Меня будто режут живьём, когда заставляют вспоминать о тебе, когда возвращают в прошлое. Всё же первое предательство, первый шрам на жизни и сразу от того, кто уж точно не должен был! Понимаешь?!… А знаешь, что предполагают? Ушла и забрала с собой моё детство. Но греховно это – тебя осуждать. Никто не должен. Вижу тех же бесов и сопротивление бесполезно, когда призовут. На собственной опалённой шкуре всегда всё доходчиво и понятно. Им не дано.