Перед сном я желаю Луне спокойной ночи. Я делаю это каждый раз со времени нашего первого поцелуя. Из любых состояний я набираю прощальные сообщения. Почти из любых… Если она не получает послание, значит, наверное, таит радостную надежду на то, что я, может быть, наконец-то, умер…
Я по большей части не знаю, когда и с кем она ложится, поэтому пишу тогда, когда сам готовлюсь уснуть… Раньше как попало. С некоторых пор Лунная говорит о стабильности. Я приучился не делать звонков сразу после послания, дознаваясь, где ответы и на кого они променяны… Теперь я просыпаюсь своим утром и звоню только на прошловечерние безответности…
Почему-то не могу понять\оценить плюсы\минусы этих трансформаций…
Умолял настроить меня к первому января так, чтобы я смог явить сюрприз для Полли. И главное, чтобы сей сюрприз не стал очередной срамотой и ужасом. В общем-то, в целом он таковым не стал. хотя… . а чёрт с ней — с шелухой…
Был в столице, любил Луну, включился Недобрый, воевал, убивал и делал безумный праздник’_ всем, кто того дожидался уже давно, чтобы не думали, что я поэт или призрак другого города. Видели мрази? Я в теле. И ни разу не упал.
Сейчас я дома. Уже очнулся, кажется. Разбиты руки и фасад хорошо поцарапан. Так хорошо, что я рад это видеть почти парой глаз. И губы эти я люблю, когда они запечённые отметинами внешних страстей, а не электрических самокусов. Получил от Отца за привод в полицию и от Н* за всё остальное. На первой беседе с Господином П* смеялся… На самом деле меня немного пугает, что веду себя нагло, будто плевать, и не могу нащупать грань уровня распущенности…
Пятнадцатый день июня ждал и с утра приехала Полли. Я тут же сошёл с ума и несколько часов кряду вёл себя как голодный благодарный пёс, перехвативший котлету, которая спасла мою жизнь. Вился вокруг Подарка, исполнял брачные танцы, её руки лизал в экстазе. О чём-то говорили. Они с Н* сидели за столом и смеялись. Я не понимал причин. Пожирал эту Мечту и не мог дождаться момента, когда потащу её в укромный угол, чтобы рассмотреть ближе… Мечта всё знала. Дразнила меня касаниями, не давала сосредоточиться ни на чём. Ей нравится, когда я плохо включаюсь в светские беседы, потому что не могу сопротивляться своей дикости, которую стимулируют так бесстыдно… Свечи пирога задувать не пришлось. Н* осталась одна за своим коньяком и улыбалась. Я только помню, что во рту у неё была какая-то «черешня», равная губам по цвету, когда я просил не ходить за нами, когда двинулся наверх с белокурой добычей в руках, предвкушая…
Это не было сном или галлюцинацией. Я любил падшего ангела демонически. А все страхи о том, что меня затравили до бессилия, сами боялись меня во время бунта. Спасибо, Лунная! Я тобой жив. Так и будет, пока ты возвращаешься…
Отцветает дурман жасмина порочной страстью и никто мне не скажет, что вы с ним так ярко схожи. В наркотической ауре золота тонет счастье как тону в тебе я, в лепестках перламутра кожи.
Я ловлю сердцевины мерцаний мечты цветочной, обезумев от белого снега в начале лета, раздеваю тебя ментальную между прочим… и… конечно же, я никому не скажу об этом… .
Чем больше лет проходит от начала времён, тем сильнее я ощущаю дыхание судьбоносной неизбежности, тем ближе я становлюсь к бездонной огненной пропасти геенны… Вижу белокурый лик и делаю шаг вперёд. Мой последний шаг. Полина смеётся. Полина плачет. Пусть я бессмертен и демон, а Она совсем нет. Когда-нибудь мне придётся услышать о том, что её выбор мужчины на всю жизнь осуществился не в мою пользу. Когда-нибудь этот мир окончательно рухнет. И с ним всё, что я заберу с собой в ад… | Никому не отдам. Никому! Не отдам.