Текут фиолетово яды отчаяния.
Сбиваются стройные струи в лужи.
Я соткан из шёлковых тканей печали —
по швам так легко… если будет нужно…
Кармином огней засыпаны звёзды
в карманы кобальта небосвода.
Безумные птицы вьют гнёзда,
выклёвывают глаза несвободы…
Восходы пылают слезами закатов
и Солнце Луны освещает лико…
Все сонные лона телами помяты.
Зрачки пожирают хрусталь бликов.
Я выйду в облако неба пыли.
Уже не шёлк. И уже не душно.
Меня поменяли. Меня убили
по швам. сталью…
… так было нужно…
Кривотолки. Суеверия.
Плохая примета — вдыхать сигареты дым.
Всё это — мистерия звуков, которые рождаются от прикосновений твоих пальцев к перламутровым-угольным клавишам старого, благородного, марочного рояля. Сказочно! Но эта страна никогда не узнает, где Настоящий Север и Драматический Юг.
Ты вяжешь мелодии палантин.
Нити серебром мерцают на синем бархате злого космоса.
Звёзды бисером рассыпаны неопрятно. Босиком бегут в хороводы. Смеются звонко. Как красиво! Лиловые песни в фиолетовом сиянии умирающего солнца! Зарево! Вспышка! Музыка сфер!
Ты божество. А я маленькое крылышко, оставшееся от светляка, погибшего в безжалостном великолепии твоего волшебного огня…
Каждое утро я гуляю вокруг дома. Выхожу в палисадник. Бегаю там по снегу, которого всё меньше и меньше. Бегаю словно щенок. Пытаюсь растратить энергетический заряд, выламывающий мои стальные рёбра, заряд, которому тесно внутри, который жаждет взорваться и требует накрыть столы багряной липкой жидкостью к своему появлению. Я стараюсь не думать ни о чём. Но выходит из ряда вон скверно…
Всё труднее и труднее открывать глаза по утрам.
Не физически, а из-за отсутствия каких-либо мотиваций…
Я теряю тех, с кем можно говорить. Теряю со скоростью секундной стрелки, методично быстро измеряющей радиусы заезженного циферблата…
Щелчок — и нет одного из них… Щелчок — и вот ещё один пал\ушёл\исчез\попрощался вежливо… Так было всегда… И будет. Зачем я дышу, зачем умираю так медленно?…
Вчера к вечеру меня захватила в крепко-липкие объятья непреодолимая чёрная тоска. Я опускался на дно глубоководного одиночества, распустил слюнисопли… Болела голова и я боялся, что это может закончиться плохо…
Отец был дома. Я спросил его: «Ты веришь в то, что буквы могут утолить голод?»…
Он ответил: «Я верю в мясо. А бумагой подтирают зад.»
…
Дорогой Санта… или ты Дед Мороз (?)… [да какая разница, если с самого детства всё перепутано и замешано в один невкусный винегрет?!]… Дорогой Дед Санта Мороз!… Увы. Это опять я. Снова жив… Да, я помню, что ты даришь подарки только тем, кто весь год вёл себя хорошо. Я знаю, что ты уже давно меня не любишь, потому что я уже давно в тебя не верю… Мы квиты. Но!, дорогой Дедушка Санта Мороз, прочти это. пожалуйста…