Когда-то, кажется, без малого 10 лет назад мои новые знакомые сказали мне, что одна маленькая девочка, очень не по возрасту серьёзно озабоченная темой Нихон коку, будет нуждаться в некоторой помощи. Заручившись моим зыбким и невнятным согласием, когда это сочту возможным или уместным, поддержать и подсказать что-либо необходимое, сразу же озадачили вопросом слишком личного характера… Проблема с сетевой фамилией, второе слово, которое помогало бы отличить её от других таких М* хотя бы первое время… Я не видел её, не говорил с ней, не знал её букв, отправил ответным письмом лишь одно — Mikado. Почему-то именно так. «Слишком мала для Нихон сёки. Быть того не может, чтобы всё не обернулось временной игрой очарованной мангой старлетки.» — подумал я. «Что за имя? Легкомысленное маленькое Ня. Вот фундамент. Имперские замашки для смеху. Только надолго ли? Впрочем, меня не должно это волновать и не волнует.» Я, честно признаться, тогда часто бывал удолбанным настолько, что без совести и без особого контроля садился в непотребном состоянии за переписку. Забыл о том разговоре очень скоро из-за собственных вечных бед…
Каждый день думаю о К* и чувствую себя ничтожеством, тварливым предателем, хотя, кажется, ничего не сделал. Да, именно потому что ничего не сделал, ощущаю давление, под которым хрустят кости… Я пытался понять, как ей живётся. То, что представил, не идёт из черепа, сжимает сердце до отсутствия какого-либо дыхания. Она невероятно сильная. Она имеет мужество достойное самого подлинного уважения. Рядом с ней все философские рассуждения о мироустройстве и несправедливости сыпятся в прах, хочется заставить себя молчать и терпеть, и, может быть, даже начать бороться, оглядываясь на пример… | Я знаю, сколько тратит мой Отец на моё содержание. Ежемесячно это выливается в немыслимые цифры, несколько знаков подряд, и то без времени, когда меня вывозят надолго для опытов… — тогда всё ещё дороже, потому что каждая повинность в отдельности стоит наличных средств… Имей я любого вида доходы, рассуждал бы иначе, но в сравнении с моим вечным нулём, списки с тратами повергают меня в такое низейшество, от которого не скрыться, ибо оно изнутри душит без жалости, напоминая, какой я червь… | Так вот, я плохо понимаю арифметику жизни, но в состоянии сравнить и вычислить реальность, в которой К* ежедневно тонет, ни слова не говоря о том, чему равен каждый новый виток каждого нового утра… Я всегда, с самого первого её вопроса, видел, что в ней настоящая боль и усталость. Тогда не понимал, отчего так, потом всё стало ясно. | С момента 2007 исчезли годы, а я всё ещё виртуально рядом. Для неё бестолково, для меня оттолкнуться… Ем старые буквы, перепрятанные в личное. Люди-стержни своим вкусом витаминизируют слабые импульсы, блокируют порывы полоснуть по венам вдоль и окончить собственный путь…
Сейчас сделаю перерыв. Щёлкнуть бы затвором зажигалки и закурить…
Щёлкнуть бы затвором… и…
Вчера я опять понял, что нет у меня никакой воли и даже в успокоительном дурмане я становлюсь жертвой собственной дурноты…
За несколько дней они распоясались, как с цепи сорвались, и с трёх сторон сыпят лазурью, некоторые безбожно. А я не могу глаза закрыть. Теперь меня тянет увидеть всё это снова и снова, касаться символов и тела. Невыносимо. Я болезненно жду свежести и болезненно реагирую на её появление. А потом иду в прошлое и повторяю ощущения там. Замечаю, что любые настроения перекрываются порцией наивкуснейшей возбуждающей лазурной россыпи. Ничего не изменилось. И тот же ужас, в который я прихожу при мысли, что потеряю мораль и стану тянуть цвет силой, которой располагаю… Вот теперь и осёкся. Да, не посметь бы. Иначе, это последнее будет, когда слечу в тартар. Я хочу справиться и не утонуть в них так, чтобы невозможно было вернуться. Я не могу повторить запретное. НЕ МОГУ. Это табу отрезвляет. Память. Не позволь мне сорваться, Память. Убереги от меня всех, включая меня самого. Прошу…
Такая проблема: отчаянно желаю без остановки. Я запутался и это очень плохо. Равноценно жажду продолжения и равноценно испытываю панический страх. Пусть первое прячется за вторым и никогда не выйдет из-под худого бедного контроля. Пожалуйста…
Несколько дней испытываю перепады настроения и какие-то взрывы желаний с последующим угасанием эмоций и мыслей. Так много хочется запомнить, но никак не могу разобраться в собственной голове, рассоединить все события и расставить аккуратно всё на полках памяти чувств. Хоть плачь. Непристойность, право же… Много раз собирался фиксировать будни, но в момент прикосновения к клавиатуре, атаковал сон и кисель в черепе вставал студнем, я цепенел и больше ничего не происходило… Сейчас я снова здесь и буду пытаться танцевать.
О чём хотелось бы… О чём думаю слишком долго…
Я чувствую себя виновным, когда не говорю там, где должен. Я вижу, где нужно, но не могу… из страха… Давно испытываю фобию с названием К*. Очень неоднозначная природа ужаса. Я бы хотел броситься навстречу, завить слова в кокон и законсервировать для себя это существо… навсегда… для себя одного… Но… Существо живое. У него есть желания и невыносимо горькая печаль, привкус которой источают редкие буквы… Я всё вижу… Я ем. Я рядом… Я Тварь. Онемевший призрачный пёс. «Зачем же вы так себя ненавидите?» — спросила она несколько лет назад… Я ненавижу себя. За неё и других… За прошлое, настоящее и будущее… Я ненавижу себя. За то, что эгоист, извращенец и трус. Ненавижу…
Ещё пожираю i*. Отдельная больная история. За всё время мы прикасались друг к другу ничтожное количество раз… Не знаю, с кем я сцеплялся внешними буквами меньше, чем с ней… Но то, что остаётся без видимых ответов, излизано и проглочено, исписано в черепе кипами ответных страниц и этот процесс не даёт мне покоя… Он продолжается и не отпускает… Здесь природа моей тишины имеет совершенно другой страх. Я боюсь раздавить… Странное слово, но, подходящее. Я боюсь сорваться однажды, загнать в перламутровый завиток до полного отсутствия голоса, а после накрыть собой и раздавить… Не пытаясь выманить или вытащить для слов… нет… Просто раздавить и безумно рассматривать смешение крови порезов на пальцах и серебра искрящейся пыльцы. Пусть панцирь после хрустит сахаром на зубах. Пусть с металлическим привкусом кармина, с солью, с болью, волшебством лазури. Раздавить в пыль и задыхаться. Вот, что меня пугает до неподвижности. Раздавить! И лишиться…