Сердце замкнуло и закоротило на днях. Это было сильнее обычного настолько, что голова выключала свет и память. Оживили, отпоили чем-то… А после я впал в забытьё и, просыпаясь изредка, не мог отличить сутки от следующих. Теперь за рёбрами слева я постоянно чувствую надрыв. Мне больно дышать. Каждый вдох сжимает карминовый ком до полусмерти. Сквозь костлявые пальцы спазма течёт в живот огненная река. Весны не будет — обещан выезд под наблюдение. Я никак не выразил протест, потому что его нет. Мне уже всё равно… .
Невыносимо тупо и непрерывно ноет плечо. Невыносимо тупо и непрерывно… .
— Н*, я прошу тебя взять выходной, отпуск, устрой себе каникулы… Ты же устала, правда? И хочешь отдохнуть. Я тебя замучил и надоел тебе. Ты хочешь провести время с В*. Ты хочешь. Я знаю. Возьми выходной. Хотя бы один. Н*, милая, сделай это для меня. Помоги мне. Умоляю… .
Нет никаких перемен к светлому. В черепе лишь одно имя. Каждый день с утра и до вечера. Как только я открываю глаза после ночи, оно просыпается вместе со мной. Оно дышит во мне, оно живёт, замедляя скорость моего сердцебиения, постепенно шаг за шагом доводя всё тело до приступообразного удушья. Нужно бы «заняться чем-нибудь», отвлекаясь от этого наваждения, а я тихо схожу с ума… В глубине Имя сливается в единое целое с ничуть не забытым образом и вкусом белого порошка. Это хитросплетение не вытравлено изнутри до сих пор и набирает силу. Меня ломает, но пока не до хруста костей. Начало пытки — червоточина, одно сверло направлено точно в темя, другое — буравит кадык. Мы много говорим с Господином П*, с Н*, но мне до истерической испарины тяжело внимать, принимать, не бросаться на стены. Мне кажется, все слова не про то. Я хочу больше туманов, чтобы Безликие навсегда увели меня с собой. Страшнее то, что происходит сейчас…