Белокурую боль до конца судьбоносного выкурю и не дам огня никому, кто об этом спрашивает. Мне играть бы роль, а я что хочу, то и говорю, в золотую лазурь грязь души твоей перекрашиваю.
Мне оставить бы всё за чертой, не скатиться бы к пропасти. Мне остаться бы чистым и вольным, как был до рождения. Но вращаются бешено сердца безумные лопасти, потому что не смог я себя отучить от курения…
Душевно поговорили. Приводить меня в состояние нестояния одними и теми же трюками — это мастерство… Какого дьявола я снова на том же соль распустил, когда миллион раз учил себя держаться? Хочется подохнуть! Чёртов мякиш…
Для неё огонь в никуда. Нельзя, закипая скверной, собой надрывать провода любимой далёкой стервы.
Срываясь пожаром в крик, я клетку свою ломаю и стали отточенной блики вонзаю в лицо морали.
Танцую бесславные па, бесовcкие телодвижения. Та, ради кого война, в безмолвия не нарушении.
Держать мне себя на цепи, отдать электричеству нервы за то, что спокойно спит далёкая лунная стерва…
Чем ближе контрольный день, тем больше липких мыслей и страхов произрастает во мне беспрепятственно. Остыть! Охладить голову! Вот что нужно сейчас. Очень нужно! Мне начинает казаться, что меня по-детски обставляют, что дозволение совершить поездку только лишь предлог и повод побудить старания быть послушным, но не более… На самом деле всё давно уже решено и я не смогу вырваться. Во время важной беседы обязательно подсунут такие провокации, чтобы споткнулся и сам был виноват при том. Если я не смогу пройти эту полосу препятствий без помарок, не видать мне посулённого… И что я делаю? Вместо медитации для достижения непоколебимости наивысшего дана дзен, клубок черноты в грудине обрастает неприглядными предчувствиями… Я не знаю, как задушить этого червя. Вижу только неудачи впереди и от того паразит жиреет и смачно гадит в душу, приумножая параноидальный хаос ежесекундно…
Я проснулся. Лежу… Мутно… Мутит…
— Который час?…
— Вечер.
— Почему?…
— Тебе с ночи заклинило пластинку и утром орал как резаный.
— Меня не резали?…
— Нет.
— Так что же орал?… По имени?…
— Нет. То ли «творог». То ли «дворник». «Творожник», «стражи» и «непокоянцы» какие-то. Больше ничего.
— Какой «творожник»?… Сможешь изобразить, как ты это слышала?…
— Нашёл пародистку.
Пятнадцатый день июня ждал и с утра приехала Полли. Я тут же сошёл с ума и несколько часов кряду вёл себя как голодный благодарный пёс, перехвативший котлету, которая спасла мою жизнь. Вился вокруг Подарка, исполнял брачные танцы, её руки лизал в экстазе. О чём-то говорили. Они с Н* сидели за столом и смеялись. Я не понимал причин. Пожирал эту Мечту и не мог дождаться момента, когда потащу её в укромный угол, чтобы рассмотреть ближе… Мечта всё знала. Дразнила меня касаниями, не давала сосредоточиться ни на чём. Ей нравится, когда я плохо включаюсь в светские беседы, потому что не могу сопротивляться своей дикости, которую стимулируют так бесстыдно… Свечи пирога задувать не пришлось. Н* осталась одна за своим коньяком и улыбалась. Я только помню, что во рту у неё была какая-то «черешня», равная губам по цвету, когда я просил не ходить за нами, когда двинулся наверх с белокурой добычей в руках, предвкушая…
Это не было сном или галлюцинацией. Я любил падшего ангела демонически. А все страхи о том, что меня затравили до бессилия, сами боялись меня во время бунта. Спасибо, Лунная! Я тобой жив. Так и будет, пока ты возвращаешься…