Правильное слово, а всё равно хреново
Запишу всё же…
Ехали по городу, а я вглядывался в экран смартфона — следил за перемещением нашей точки по дорожной ленте, потому что за окном скучно, но мысли в черепе кипели бурлящей кашей. Пытался отвлечь себя, заиграть, залипнуть, зацепить буквами названий улиц и высвечивающихся то тут, то там заведений. И вдруг — вот оно! Здравствуйте. То самое слово, которое пряталось от меня всё время, пока я действительно был им в некоторой степени озабочен…
Условия позволяли и я попросил сделать одну остановку, чтобы закрыть наконец свой несуразный гештальт.
Кафе представляло собой нечто фальшиво приторное. Вроде бы «ня» и «кавай», вроде розовый свет ударил по глазам, а приглядеться — и неловко. Официанты в потрёпанных кошачьих ушках пытались говорить голосами сэйю, искусственно завышая тональность своих возможностей. Звучало нелепо и жалобно. Какой-то сельский косплей.
Мне было максимально неуютно. Я всё списывал на свою всегдашнюю нелюдимость. Сопровождающие, лояльные к моим закидонам, тоже слегка недоумевали, но никто не озвучил вопрос «Зачем мы здесь?» (в смысле «Почему именно здесь?»).
Мы заняли столик, Ю* огляделся и улыбнулся: «Ну, что ж, покушаем!». Мне показалось, его забавлял мой внезапный выбор едальни, памятуя о прошлом «японском загуле», но он сдержался и не язвил по такому идеальному для насмешки поводу. (Н* обязательно посмеялась бы, да. Да, я до сих пор не умею перестать думать об этом.) Ладно…
Были заказаны блюда японской кухни. Ждали их недолго. Или мне так почудилось, ибо я был занят попытками разгадать странные ощущения, которые заползали в меня ядовитой поволокой еле уловимого тумана. Слегка дурманило. Ю* со мной говорил, а я слышал его как-то приглушённо и отвечал медленно, будто в спутанном сознании плутая, осторожно выискивал правильные ответы. Я не признался, что нехорошо. Увереннее списав все внутренние явления на стресс от пребывания в общественном месте, затаился.
Еда была лучше, чем там, куда я завёл людей в первый раз, от дырявой памяти совершая глупейшую лингвистическую ошибку. И выглядел набор блюд приличнее.
Супы, закуски и тайяки с разными начинками. Я не стал целить камерой в чужие пирожки. И вообще старался не смотреть по сторонам. Изредка скользил зрачками по обстановке и посетителям. Внутри моего ядра распускался какой-то разрушительный горький цветок. Через некоторое время его ртуть начала меня придушивать, поползла вверх по гортани и, наполняя глаза холодной амальгамой, почти заволокла видимость…
— Всё! Давайте уйдём.
Трапезу все успели завершить, потому я не испытывал угрызений совести за резкое решение закрыть счёт и сбежать из нарочито сахарного приюта хливких вьюношей. Но по обратной дороге меня заметно корёжило. Как отравление, только не физиологическое. С пищей всё было абсолютно нормально. Ненормально — с моим мировосприятием. Столкновение с призмой иного взгляда, скованный и вместе с тем неподвластный гнев, ледяная острая жестокость шевельнулась в своём коматозе, угнетённое дыхание ярости, желающей свободы, тьма, плюющая окровавленной золой, опасно сосредоточенное возбуждение… особенный голод…
Дотошно и аккуратно Ю* вызывал меня на разговоры о переживаниях. В результате завёл в зал и поставил напротив мешка для бокса. Бей изо всех сил. И я бил. До изнеможения. Валился на пол, обездвиженный лютой усталостью, лежал и смотрел безмысленно в безупречно белый потолок. И так несколько дней подряд. Пока случайно не услышал реплику отца, брошенную в небрежной и скорой беседе с Ю*. Как отрезало.
Безумный поворот. Знал бы, чем закончится излишне эмоциональный всплеск узнавания значка на карте, ни за что не пошёл бы на провокацию…
Но я не знал.