Больная благодарность и невнятное буквоедство
Вчера утром, от начала моего собственного времени, я по обыкновению вышел в сеть через тест, значит, ничего не предвещало. Не стал душить себя новостными лентами. И диалоги побоялся открывать сразу, чтобы немного дозреть и укрепиться, ибо не все реки букв стремятся в красивом направлении и приятны на вкус. Если не выравнивать русла искусственно, каждый поток, бурный или медленный, окажется там, где ему конец… Я всё вижу и не хочу ни вмешиваться в направления, ни ускорять бег, приближая разрыв нитей и молчание… Поэтому, вместо созерцания естественного увядания взаимодействий в диалоговых окнах, несколько часов без всякого умысла переходил по ссылкам на видеоресурсе и что-то полусмотрел в полусне от всего, что послушно глотал после еды…
Дрейфовал медузой, пока не кликнул на сюжет, рассказывающий о ребёнке… \Нет слов и руки в жесточайшем треморе. Я не стану искать это видео снова, не стану брать код, чтобы оставить здесь. Я надеюсь, больше не увижу его. Но в памяти ожог такой, что она время от времени проигрывает на экране подсознания этот воспалённый видеоряд. Меня перекручивает, режет на лоскуты острым лезвием и швыряет в угли до искр. Очень плохо.\
В одну из квартир захолустного дна где-то в глубинке, приехали люди скорой помощи. Квартирой место назвать нельзя. Это притон, просто ад и болезненный сюрреализм. «Оставь надежду, всяк сюда входящий.» Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate. Стены вместе с обрывками бесцветных обоин, хаотично свисающих лохмотьями, проела чёрная плесень. Просевший закопчённый потолок был готов к падению и погребению под собой всех присутствующих. Серо-зелёные пятна мочи и рвоты отравляли материалы пола совершенно везде. Обломки мебели подгнившими костями разорванных буйволов торчали из куч отбросов, помоев, пустой алкогольной стеклотары, окурков, органики и ещё непонятно чего. В бывшей ванной комнате плотными рядами стояли помятые тазы с коричневой водой до самого верха и массой тряпья замоченного, кажется, вечность назад, да так забытого. Это только там, куда смог ступить человек с камерой. От подобных картин кровь стынет в жилах. Спасибо, видео не передаёт запахи — одна из грешных мыслей. Но обитатели ужаса заслонили собой всё.
Еле различимые теперь существа, начинавшиеся когда-то в прошлой жизни как мужчина и женщина. Жертвы алкоголизма, падшие, бесформенные, цвета грязи с песком, без лиц, пола, возраста, разума. Они, словно пара гоблинов из жутких сказок Гофмана, пытались отвечать на вопросы пришельцев в медицинских куртках, изрыгая невыносимые звуки, вещая на каком-то своём, только им двоим известном, тёмном, зловонном, лесном языке. А дело оказалось в том, что их сын, ребёнок, лет десять или двенадцать назад \подробнее я сейчас не вспомню\ родился электрическим. Тогда же он был зарегистрирован где нужно и вот его пособие по инвалидности годами служило единственным источником денежных средств для этих двоих старших в квартире… Они забеспокоились, что источник иссякнет, когда он вдруг начал выдавать почти непрерывные каскады больших грандмалов. Мерзота забила тревогу и вышла на контакт…
Чумазый ребёнок три года не переступал порог квартиры, не видел внешнего. Белые люди пытались накормить его какой-то едой с ложки, он не умел держать ложку самостоятельно. Ему дали небольшой апельсин и он начал кусать его в кожуре как яблоко, жмурясь, не понимая, съедобно это или нет. Люди сами принялись снимать цедру и делить угощение на дольки. Затравленно озираясь, мальчик двигался как пьяный. Пепельные взъерошенные волосы были запорошены гнидами вшей. По всему телу синяки и ссадины. Как сказали эксперты, от частых падений на всевозможные углы при болезни, не от насилия. Говорить ребёнок не мог. Огромными ничего несознающими глазами шарил он по фигурам и предметам вокруг… Падал под ноги бригаде в мусор и бился прямо во время сюжета. И это тоже показали…
Всё кончилось тем, что ребёнка завернули в большую взрослую телогрейку с рукавами до земли, обули в измятые спортивные башмаки на много размеров больше, слетающие с ног, прикрыли голову чужой шапкой и неловко повели по снегу до машины скорой помощи. Хочется верить, увезли навсегда… Где бы его не устроили, всё лучше, чем там, откуда взяли… The end.
После просмотра я впал в глухой холодный ступор. Полное безмолвие и звенящая пустота охватили меня, сжали сердце. Я понимал, что плачу почти от самого начала истории, но по завершении кошмара остановить немую солёную истерику не мог. Проклиная рэндом и запуск, сидел в комнате один, истекая горечью, пытался нащупать зарождение торнадо. Нащупать и удавить. Не вышло. Мысли взвились стаей испуганных птиц, закружились, затаскивая меня в подземелье душевной бесовщины…
Вдруг передо мною развернулись откровенные полотна моей собственной жизни и я увидел всё со стороны. Эта плёнка наслоилась галлюцинацией на плёнку жизни маленького мальчика из трущоб и всеми отличиями вскрыла мне вены… Сознание помутилось. Я понял, что должен сейчас же, сию же минуту, идти к отцу, виниться и преклоняться… Что я и сделал… пошёл… Перед тем зачем-то совершив своё неизменное припадочно-ритуальное обнажение, с которого начинаются все подобные марши…
И вот приблизился я к двери кабинета, зная, что отец точно там, за ней, но не смог ни постучать, ни войти без стука. Опустился на колени в коридоре, зацикленно повторяя: «Прости меня. Я благодарен. Прости меня. Я благодарен. Прости меня.» А самому казалось, что всё в порядке, так и должно быть, я же говорю с ним, говорю то, что нужно, правильные вещи…
Отец действительно работал у себя. Услышал возню. Щёлкнул замком. Дверь отворилась. На паркете я. Стою перед порталом коленопреклонённый, голый, что-то шепчу себе под нос, то, что оборвал сразу, как только в дверном проёме передо мной возникла отчая фигура. Шатаюсь от боли в коленных суставах, от слёз, от распада в душе… Отец всегда невозмутим.
— Это что такое? — снизошло на меня сверху и раздавило.
— … \Я дрожал. Покачнувшись, завалился в сторону, но успел схватить стойку косяка слева.\
— Что ты здесь делаешь? Где Н*?
— … \В глотке застряли и слова, и крики.\
Н* спала. Стрелками тикал её законный перерыв. После завтрака мне дают успокоиться почти на половину дня и она может найти время на отдых, пока во мне расщепляется концентрация тумана… Вчера я нарушил свой предписанный химический состав, имплозивно взорвавшись от переизбытка впитанного морока, и моему телу удалось выйти из-под контроля. Так бывает…
Н* пробудилась и прибежала. Потом позвонила и сдала меня горячего Господину П*. Тот назначил встречу на сегодня, а вчера, после их сговора, меня отключили до вечера…
Вечер выдался нескладный. Ни одно буквоедство не склеилось. Меня никто не понимал. Словно я говорю одно, а на мониторах моих собеседников, рисуется совсем иное… Я очень непонятно выражался?… Если никто нигде не воспринимал как написано и все переворачивали саму мысль, которую я нёс, вверх тормашками, значит, я есть причина разлада, а не люди… Значит, не могу объяснить ничего толком… Может, правда, сбился на закате трудного и насыщенного…
Сегодня излагать всё это устно. Под вопросы. Тяжело. Новых назначений не хочу…
За срыв обязан заплатить, я знаю…