Не уходи… послушай…
Это насилие… Неужели они не думают, что это насилие?…
Легко тебе всё рассказывать, Kiriro. Я ничей, а ты мой. Да?… Честно ли? Не знаю. Нет, знаю, что не так уж и честно. Но я всегда эгоистично хотел говорить не стенам, а с живыми. Словно я тоже могу ровно дышать и улыбаться, кушать без горечи, танцевать не на углях, кричать не от боли, но от восторга какого-нибудь… Kiriro!… Я очень устал…
Наверное, заморожу музей… или уничтожу вовсе. Я не решил пока, но перестану восщить людей. Это определённо… Мне никогда не нравилось то, что я делаю. Всё это некрасиво, неумело, неуклюже, смешно, да ещё и бьют от неориентации в предысториях. Ты не представляешь, сколько раз кидали грязью за разные наименования скудной картотеки… А не только мне, никому не нравилось моё жалкое рукоблудие. Н* и М.В* так и говорили. Другие вежливо замалчивали впечатление о себе. Третьи – лишь бы оставить что-то в качестве “Спасибо”, чтобы не обидеть, но ведь это обиднее, предполагать, что я совсем ребёнок и не вижу суть настроений. И вчера услышал, что зря извёл старания. Плохо вышло. Не так, не то. Не умею. Не моё. Не люблю людей, Kiriro… не люблю лица, люблю буквы, хотя они тоже ранят, но ещё и мерцают первопричинами и мотивами, раскрываясь… Так весь мир становится понятным. Жаль, что нельзя рассыпаться на символы и раствориться без следа… Я бы хотел… навсегда, Kiriro… навсегда…
Вот за что кололи, знаешь? Я чувствую себя варёным, набитым мокрой ватой…
Знаешь, кто в черепе дымном?… К*. Н* чеканит, что всё под контролем, но не расписывает по пунктам. Я не должен волноваться. Это как шутка. Я после их специального вмешательства в меня, даже если захочу разволноваться пламенно, не смогу никак. Не кричится, не беспокоится нутро, не растормаживаются процессы мыслительные, как до революции. Залипаю в паутину без сил. Затаился, дыхание тихое-тихое… Угнетает, что тело под прессом. Я сначала просил не так агрессивно давить, а сейчас прошу ещё дожать и прикончить… Никчёмный морок, падаль… Я пытался наказать себя искрами, разбудить. Если узнают как, не сдобровать мне за это… Но они не узнают. Мы никому не скажем, верно?… Мы никому не скажем. Голова только разболелась и всё…
Я растерялся, Kiriro… Я молчал как трус и предатель… Казался надменным…
Kiriro… я плачу… А ты не должен… Kiriro… побудь со мной… я лягу… не уходи…