Пепел

Это случилось снова… А до того долгие красные реки из мозга через нос, моя невозможность встать во весь рост, ломка костей, разрывы ментальной плоти, огненно-ледяные всполохи, вероломно сменяющие друг друга без остановки, искажения комнаты, карминовые сны и трудно контролируемый блюр по утрам, частичная глухота в этом мире и нарастающий параллельный гул постороннего измерения, неразличимый шёпот слов и тени, стекающие гудроном по стене напротив, рядом с креслом, в котором сидела Н, были предупреждением…
Я видел сгущения, но всё равно оказался не готов к тому, что они надо мной сделали, к тому, что космос ненавидит меня настолько яро, верно и красочно…

Я упал. Рухнул по редкому старому сценарию, который не посещал меня своими предвестниками и пытками уже не помню сколько лет… Когда всё началось, я был в сознании и я думал, что умираю. Просто сказать, что моё существо испытало не поддающуюся осмыслению боль, я не могу. Потому что я запомнил то, что не классифицируется как боль, а стоит много выше над этим примитивным понятием для обозначения состояний раненных конечностей. Мне было так больно, как может быть тем, кого прокручивают, пропускают через жернова механической мясорубки живьём… или тем, кого в металлическом пузе разбитого авто остро мнут промышленным прессом, превращая органическую плоть и осколки закалённых сплавов в одно единое целое малой однородной кубической формы. Я ослеп только тогда, когда болевой шок поставил точку, тяжело и резко наступив на меня своей чугунной пятой. Он меня прихлопнул. Выключил привычным жестом, хладнокровно, как давят каблуком крошечных жуков с хитиновыми крыльями. И я слышал последний хруст всех своих костей. И они стали порошком в луже разорванной на кровавые микроны электросилы. Я сам пронзил свой эпицентр своим последним скримом… Больше ничего не помню…

Со слов тех, кто был рядом, я могу составить только предположительную картину дальнейшего хода стихии. Меня забрал Господин П, потому что, я долго не мог остановиться и не приходил в сознание в течение нескольких часов. А когда открыл глаза, то всего-лишь открыл глаза, а сам, спасаясь от внешнего и внутреннего, впал в сумеречное нигде\никуда, наверное… Во всяком случае, Н говорила, что я никого не узнавал и был агрессивен по отношению к чему-то, что виделось из всех присутствующих в помещении только мне одному… Для меня это откровения, не имеющие под собой совершенно никакого фундамента, а потому слушал и не мог совместить с собой описанные проявления…

Сейчас я снова вижу то, что видят другие. Вполне сносно, но всё же очень вязко. Я уже дома…
Мы много раз обсуждали страхи, когда вернулась способность к диалогам и восприятию не слишком болезненному. Мне поменяли слетевшие предохранители и будут давать дополнительные ограничители скоростей… И я знаю, что нуждаюсь в такой опеке… я… знаю… что… я не смогу без них, без белых зверей и химических костылей для головы… не смогу один… я знаю… У меня нет сил… Мои бесы. Я их собственность и не имею права на мечты, любовь, дружбу, добрую семью… ни на что из того, что могут получить просто люди в подарок от жизни… А я плохой… Я был непослушным и замахнулся не на то со своей стороны… Такой урок… чтобы помнил своё место… чтобы не думал, что можно самовольничать и тайком мечтать о том, что всё может сделаться иначе, хотябы немного лучше… чуть лучше… чуть лучше, чем было абсолютно всегда… Преступление против себя, когда надежды вовсе нет… Всё будет только хуже… простите меня… Я совсем забылся… Это эйфория… часть ауры… Вы так смеялись там, когда позволили мне оторваться от моей реальности, верно?… Это жестоко, но только так я понял… Спасибо… Я усвоил всё и сдал экзамен… Я больше не буду думать о свободе… никогда… Простите!… Только не подсылайте ко мне великана в чугунных сандалиях снова… пожалуйста… умоляю вас… Умоляю вас… я не подниму головы… не подниму головы… умоляю вас… милосердные…

Я нуждаюсь… в смерти…