Утомительный август. Случайно несколько часов в Колпино
Эта поездка не стала исключением и была проанонсирована в тот же день, в который, собственно, и состоялась. Когда я пребываю в шоке от мечущихся раздумий, мне можно успеть навязать любое решение. Собрались, поехали. С места в карьер не по собственному желанию и волевому порыву, а от ловкого, хитромудро-действенного, белохалатного пинка под зад…
Дорога стелилась под колёса быстро и скучно. Устало представлялось, что мы в движении уже несколько часов, пока, наконец, не случилась первая существенная остановка. Ю* объявил, что приехали в православный Свято-Троицкий собор. С чувством объяснил выбор объекта так: «Это большая, если не самая главная, местная достопримечательность, несмотря на то, что всего лишь новодел нынешнего тысячелетия.» И указательный палец его, поднятый к серым небесам, должен был придать дополнительную значимость сказанному, видимо…
Что ж… Дабы размяться и осмотреться, пошли побродить вокруг храма. Архитектурные массивы построек подворья претендовали на широкомасштабность. Будто монастырь, но не монастырь…
Стиль старорусской древности. Крупные формы, условно белые. Обшарпанность некоторых стен такая «винтажная», будто их с 15 века латают и не могут залатать…
Людей на всей территории совсем не было. То ли от погоды, то ли от времени суток, то ли мало их водится в округе \что, кажется, абсурд\. Не встретилось ни слоняющихся без дела, как мы, ни спешащих по делу. Только одна пожилая женщина была замечена мною под внешней иконой, украшающей одну из наружных стен храма. Не знаю, правильно ли называть подобное изображение иконой. \?\ Не хочу производить никаких уточняющих дознаний на сей счёт…
Свято-Троицкий собор — не всё, что предстало перед взором смотрящего. Епархия отметила свои владения ещё одним объектом культа. Рядом с белым храмовым комплексом, ближе к прибрежью реки, почти у самой воды присоседилась сравнительно небольшая деревянная «Церковь святителя Николая Чудотворца», которую я заочно почему-то принял за малозначную часовенку. Пока Ю* не внёс недостающую ясность, дополнительной информацией устраняя пробелы в чуждом мне краеведении. Не наша религия, не наш край, но мы культурные, да…
Около Никольской церкви, чуть в стороне, видно несколько крестов и памятник. Под крестами захоронения служителей и благотворителей. А памятник — красногранитный обелиск, символ коллективной скорби.
Буквы, высеченные на заказ, ничего соответствующего смыслу написанного не выражают… Это особенность букв, нанесённых на памятники \в том числе\. Вкус\цвет всегда официальный, усталый, тусклый и сухой. Словно бы автор «отработал» их с безразличием и, вместе с тем, с каким-то неопределённым напряжением постороннего свойства, не связанного с самим текстом абсолютно никоим образом. Не знаю, почему мне от этого делается томительно горько…
У пирса со мной случился конфуз. Сослепу подумал, что на подмостках человек. Он стоял, не шелохнувшись, всё время, пока я смотрел. А потом Ю* спросил меня, почему так тихо. Услыхав предположение, предложил подойти ближе…
Оказалось, это не человек, неподвижно созерцающий, а плоский силуэт, пугало, разодетое в джинсы и свитер. И зачем же оно здесь одинокое? Я разозлился, почувствовав себя обманутым своими же фантазиями. Чертовщина какая-то… и глупость… \
На этом этапе мы решительно попрощались с территорией религиозного комплекса и собрались ехать дальше. Пересекли несколько улиц и добрались до парка. Я не запомнил его название. Парк небольшой и разрезан нешироким каналом. Разрозненные таким образом лоскуты зелени сшивались между собой в одно полотно немудрёными мостками.
Впечатлений не прибавилось…
Мало ли парков я видел, чтобы хорошенько удивиться. Конечно, возбуждение какого-нибудь отклика не было сверхидеей всего предприятия. Однако, я плёлся за Ю* и не мог отыскать ответ на вопрос «Зачем?». Зачем оказался вне дома, зачем терпел очередную навязанную авантюру, зачем я дурак.
Дальше незамысловатая уличная ботаника.
Звучит как заносчивое ханжество, если такое при людях вслух произнести. Но наедине с собой в буквах выглядит иначе — всецело безобидно.
Зелёное убранство парка то тут, то там вспыхивало клумбами. Цветы имели насыщенную «южную» палитру. Правда, от этого день не казался более тёплым и летним…
Я смотрел на пену гортензий, когда поступило предложение оставить парк и отправиться к другим объектам Колпинского благочиния, дабы осмотреть один за одним. Но я сказал, что церквей с меня хватит. Тем более, не такие уж они и исторические, как выяснилось. Если не сказать больше — не исторические вовсе.
Самое старинное здание в Колпино — это заводская контора Ижорских Адмиралтейских заводов на бульваре Победы. Постройка от начала девятнадцатого века.
На бульваре Свободы над городской плотиной установлен монумент в честь защитников города. На отпечатках только деталь. А чтобы целиком, нужно было на противоположную сторону через дорогу отойти. Не пошёл.
Кому что, а насекомому травка…
На самом деле я тогда уже злонервно решил для себя, что смотреть в Колпино нечего и зря только тащились «к чёрту на куличики». Мне было откровенно скучно бродить среди типовых строений и насаждений. Хотелось вернуться в комнату, подальше от всего, укрыться. Да, сбежать. Ну, и что?…
Сомнительной красоты полувялая цветочная композиция в покосившихся тазах:
«Вдруг из маминой из спальни,
Кривоногий и хромой,
Выбегает умывальник (в боа)
И качает головой:» (с)
Ещё немного прошлись пешком в отсутствие людей и вскоре, согласившись с моими желаниями, Ю* направил всю нашу «паломническую» компанию в обратный путь.
Ветки сухих монохромных лиственниц тонкие и острые как рыбьи кости. То ли живые эти деревья, то ли мёртвые. Стоя под такими в пасмурную погоду, запрокинув голову, можно увидеть стальное небо, импульсивно и рьяно исчерченное чёрной тушью, иссечённое тонкой паутиной ломаных линий. Будто на карту наносили реки с притоками, руслами, ручьями, но рисуя все реки сразу — одну на другой, одну на другой, одну на другой…
Если вдруг когда-нибудь снова позовут повторить маршрут, постараюсь не согласиться…
Постскриптум.
Уже почти неделю я в Абхазии. Может, на фоне местного колорита воспоминания о Колпино стали совсем тусклыми. Но только здесь, а не раньше, я смог заставить себя составить эту заметку. Может, будущие постсобытийные абхазские записи в свою очередь вернут мне привкус морского бриза с ароматами горных трав, когда я провалюсь в привычный фиолетовый туман домашней спальни.
А в блокноте горит «Про океанариум написать!»… fuck. При том, что я никому ничего не должен, зудит чувство, будто нужно торопиться. Стоп! Не нужно. Который день отчего-то меня штырит… Или острая тревожность сызнова нагнетается ближе к моменту, когда придётся лететь чистым и с открытыми глазами… Второе сентября. Это мучительно.