Мёртвое утро…
— Чего бы ты хотел?
Сделав глоток крепко-чёрного кофе без сахара, мой Отец, (как всегда) спокойно и медленно перелистывая какую-то газету, вдруг спросил меня, застывшего в растеряности от неожиданного внимания с его стороны.
— Отвечай. Чего бы ты хотел?
— Друзей…
[Услышав свой голос, вздрогнул. Пауза. Что-то было не так, но я не понял, что именно…]
— Друзей?
— …
— Я спросил «чего», а не «кого». Ты опять начал говорить с предметами?
[Удивительно, но с самого первого вопроса он не смотрел на меня и было ощущение, что он сам говорит с газетой, а нисколько не со мной…]
Я задумался. С кем я имел хоть какие-то более или менее сносные беседы? В последнее время мне так тяжело сосредоточиться и начать мучить собой кого бы то ни было… Я смотрю в монитор, а слов во мне почти нет… Сердце гнусно беспокоит и всё чаще сбивается с положенного ритма… Но я знаю, что дело совсем не в этом…
[«Друзей»… Зачем я сказал это вслух, не успев повертеть ответ в голове хотя бы несколько секунд?…]
— Каких друзей ты хочешь?
[Время замерло на мгновение.]
— … моих…
— Верных и преданных?
[Я хорошо вижу этот тон. Он смеялся даже не улыбаясь. Но я не хотел отпускать тему…]
— Чтобы слышали…
— А что, не слышат?
— Нет…
— Не хотят?
— Не знаю…
— Тихо говоришь.
— Не знаю!…
— Теперь лучше. «Друзей». И когда только у тебя под носом высохнет?
— Что мне делать?…
— Смотри. Вот перед тобой шоколад. Хочешь?
— Да…
— Бери и ешь.
— …
— Понял?
— Я не могу… Если съесть, то ничего не останется…
— Останется сытость. А если не возьмёшь, то съест кто-нибудь другой. А ты будешь голодный смотреть как едят твой шоколад и размазывать свои детские сопли. Дурак.
— Если держать в руках…
— … то растает и испачкает твои пальцы. И всё равно будешь голодным. Но тут хотя бы никому другому, конечно, не достанется.) Выбирай варианты.
— …
— Так ты действительно хочешь шоколад?
— Да…
— Бери и ешь.
Он смотрел на меня в ожидании каких-либо действий. Ему была интересна судьба ломаных шоколадных плиток, лежащих в фарфоровой конфетнице… Ничего не происходило. Ничего не происходило несколько минут или целую вечность… Я впал в совершенное оцепенение…
— Мда. Хорошего дня, «хищник».
А я уже истекал кармином… и ещё долго сидел в столовой один, разглядывая манящие кофейные лица…
Началась агония…
Руки мяли и плавили сладкую массу. Я это видел. Стал задыхаться. Половину «хорошего дня» накрыло чёрной полупрозрачной тканью небытия. Нора напихала мне в горло каких-то глазурированных обманов… «Вместо шоколада!» Я проглотил эту мысль, захлёбываясь водой, льющейся мне в рот и мимо рта…
Два мира поровну и липкие руки…
Вместо шоколада…
Навсегда…
Ненавижу себя…
Ненавижу свою голову…
НЕНАВИЖУ НИЧТОЖЕСТВО, КАЖДЫЙ РАЗ ОСТАВЛЯЮЩЕЕ МЕНЯ БЕЗ СЛАДКОГО…