Я заболел.
Тупо объелся фруктового льда и слёг с повышенной температурой и разорванным горлом. И сразу стало можно то, что было категорически нельзя, когда я был в относительно сносной физической форме… Здравствуй, сеть. [А кабель-то нашёлся!… Я знал, что его отсутствие в подобном пристанище совсем нецелесообразно и нелогично.] Швейцария, я больше не твой! Аллилуйя!!!…
Меня оставили в покое на некоторое время. Я рад. Хотя голова трещит по швам, переносица надломлена и очень резко напоминает о себе без всякой жалости. Я рад…
Хотелось кричать. Не просто кричать, а орать, выть, вопить, воспроизводить совершенно нечеловеческие дикие безумные звуки. Держаться! Так трудно держать в себе голос, когда грудная клетка под яростным давлением и невыносимо болят рёбра. Треск белых костей, разорванные в хлам мышцы, густой красный водоворот внутри. Осколочные ранения в сердце. Пронзительная боль. Затмение! Удушье. Горло сдавили чьи-то невидимые железные руки или обруч проведения. Тяжёлым прутом из холодного сплава высекли на спине имя Грех и бросили на каменные плиты кабинета бледное истрёпанное тело маленького идиота.
Тишина. А после тишины… стоны. Всхлипы. Соль льётся из обесцвеченных глаз на окровавленные губы, сжигая несбывшееся желание…
Много лет подряд мы с Отцом вновь и вновь садимся за «праздничный» стол…
Отец (совершеннейший атеист) и я (католик, навсегда отказавшийся верить в циничного бога смерти).
Мы отмечаем Рождество.
Трагикомедия.
Это семейная традиция, или привычка, или…
С каждым годом вина в моём бокале становилось всё меньше и меньше, а сегодня ночью это был просто вишнёвый сок…
Я злился, язвил, шутил скабрезно, пытался ёлку свалить прямо на паркет…
Не знаю, что на меня нашло…
Я ещё никогда не позволял себе так мерзко огрызаться, отвечая на очень даже справедливые замечания, касающиеся моего гнусного поведения…
Всегда — да, но не в Рождество же?!
Что со мной??? (((
Я хотел просто посидеть за столом и поговорить ни о чём или обо всём, а сам сделал невероятное для того, чтобы меня (в конце концов) попросили покинуть праздничное помещение и освежиться…
«Иди успокойся и подумай хорошенько. Если не поможет — отправишься спать.» (с)
Я стоял на улице и думал. Плавил снег. Слышал пустоту и чёрные всполохи. Голова болела. Я никому не сказал. Не успел…
Вернулся к ним и по непонятным причинам сознание потерял…
Больше ничего не помню… Говорят, что приступа не было… Было тихо… Почти не дышал…
Очередное Рождество можно считать отмеченным…
Снилась Полина…
Я точно помню. Снилась Луна…
Я делал с ней всё, что хотел…
Когда проснулся, обнаружил своё обнажённое тело в лёгкой лихорадке…
Обнажённая бледная оболочка для сгустка мазута развращённых желаний…
А был одет ещё вчера, когда ложился спать… Как же всё это глупо…
И запах цитрусовых… Откуда?… Н. вытирала меня влажными салфетками…
Неаппетитные истории о том, как я метался по кровати, изнывал, стонал и корчился в забытии, пока не кончил…
Я моральный урод…
Я аморальный урод…
Смейся, Луна!… я люблю тебя даже во сне…
Уже четвёртый день устраиваю непотребный «плач Ярославны» по углам…
Открываю глаза утром и всё начинается сначала… Замкнутый круг.
Закончились все объяснения тому, что происходит…
«Почему опять сопли?», «Что случилось?», «Мне это не нравится. Завтра позвоню господину П.» (с)
А я не могу понять, что творится у меня в голове…
Приступ… странно затяжной… И я боюсь уколов. И я не хочу как-то по-другому…
Декабрь виновен. В декабре всегда так…
Почти… так…