Человек за бортом
Меня нет. Это параллельное чувство, неотлучно сопровождающее всюду. Оно тянется за мной с самого детства и до сих пор. Невозможно отвязаться. Кажется, мы срослись намертво. И погибнем только вместе, как сумасшедшие любовники, испытывающие друг к другу колоссальную ненависть. Что есть одиночество? Его суть проста. Нет ощущения, что ты жив, что внешняя жизнь имеет к тебе какое-то, пусть даже самое слабое, отношение. Если ты никогда не знал другого, можешь не заметить, что одинок. Но я знал. Или мне так помнится, мерещится, что могу разобраться в изменениях и почувствовать разницу, узреть глубочайшую пропасть между тем, как должно жить в счастье и тем, как я сам давно живу…
Мне было совсем мало лет. Отец, единственный человек — моя Вселенная, уже тогда большую часть времени считал меня пустым местом, оставшуюся часть времени — презирал. Что продолжается с перерывами на стальное отстранение, соблюдение дистанций или омерзение. Всему много причин. Я виноват. Пытаясь привлечь его внимание, пусть даже злое, наделал столько глупостей и бед, что не искупить, накопленного стыда хватит до конца дней и ещё останется. А ведь я не добился того, за что так отчаянно, но бездарно сражался. И что дальше? Телом вырос из детства, но Отец так и не увидел меня, не принял меня таким, какой я есть, не приблизился ни на шаг. Я знаю, многих детей обнимают родители. Символический акт единения, тепла и любви. Это бывает просто так или хотя бы за хорошие дела, наверное… Может быть, я действительно ни одного хорошего дела, угодного родителю, в своей жизни не сделал. Ни разу… Вероятно, я заслужил, что имею. Ни одного акта единения. Никогда. Спрашивали «Почему бы тебе не подойти и не обнять отца самому, если тебя беспокоит такая ерунда?». Умирая во льдах, в снежную бурю полярной ночи, попробуйте согреться попыткой обнять собственной наготой скалы гигантского айсберга. Такая лирическая отговорка. На самом деле я панически болезненно до психоза, до взрыва, до припадка боюсь своего Отца. И как бы это объяснить… Невозможно жить без кислорода. Но, если бы каждый вдох был стрессом от ужаса и холода, если бы с каждым вдохом новое распятье, свежие надрывы, расплавленное золото в горло, миллионы игл разом внутрь, и горит физическое и ментальное пожаром, всё, в пепел, до тла, вот так примерно… Бывало, под тяжестью его взора, я даже не мог сказать, что хотел, что рвалось изнутри, ломая рёбра. Война, а рот так и не открывался. Я молча терял сознание…