Текут фиолетово яды отчаяния.
Сбиваются стройные струи в лужи.
Я соткан из шёлковых тканей печали —
по швам так легко… если будет нужно…
Кармином огней засыпаны звёзды
в карманы кобальта небосвода.
Безумные птицы вьют гнёзда,
выклёвывают глаза несвободы…
Восходы пылают слезами закатов
и Солнце Луны освещает лико…
Все сонные лона телами помяты.
Зрачки пожирают хрусталь бликов.
Я выйду в облако неба пыли.
Уже не шёлк. И уже не душно.
Меня поменяли. Меня убили
по швам. сталью…
… так было нужно…
Кривотолки. Суеверия.
Плохая примета — вдыхать сигареты дым.
Всё это — мистерия звуков, которые рождаются от прикосновений твоих пальцев к перламутровым-угольным клавишам старого, благородного, марочного рояля. Сказочно! Но эта страна никогда не узнает, где Настоящий Север и Драматический Юг.
Ты вяжешь мелодии палантин.
Нити серебром мерцают на синем бархате злого космоса.
Звёзды бисером рассыпаны неопрятно. Босиком бегут в хороводы. Смеются звонко. Как красиво! Лиловые песни в фиолетовом сиянии умирающего солнца! Зарево! Вспышка! Музыка сфер!
Ты божество. А я маленькое крылышко, оставшееся от светляка, погибшего в безжалостном великолепии твоего волшебного огня…
И всё же, после грозы немного легче…
Я не был рыбой «об лёд»… В черепе что-то перещёлкнуло (?), возможно…
Совсем недавно я перестал вести себя как зомби и, кажется, немного фиксирую происходящее. Спокойно (относительно). Грустно (относительно).
В голове настолько пусто, что дневник рискует превратиться в твиттер…
Я не могу позволить себе слабоумие, ибо даже в нынешнем состоянии никому не нужен. Куда уж мне до такой роскоши как меч в ножнах или меч в траве…
Я думаю иногда: «А что же лучше?»…
Всё труднее и труднее открывать глаза по утрам.
Не физически, а из-за отсутствия каких-либо мотиваций…
Я теряю тех, с кем можно говорить. Теряю со скоростью секундной стрелки, методично быстро измеряющей радиусы заезженного циферблата…
Щелчок — и нет одного из них… Щелчок — и вот ещё один пал\ушёл\исчез\попрощался вежливо… Так было всегда… И будет. Зачем я дышу, зачем умираю так медленно?…
Вчера к вечеру меня захватила в крепко-липкие объятья непреодолимая чёрная тоска. Я опускался на дно глубоководного одиночества, распустил слюнисопли… Болела голова и я боялся, что это может закончиться плохо…
Отец был дома. Я спросил его: «Ты веришь в то, что буквы могут утолить голод?»…
Он ответил: «Я верю в мясо. А бумагой подтирают зад.»
…
Иногда я рад, что сейчас всё в космосе химически уравновешено. Я медленно думаю и каждую минуту желаю уснуть, а время похоже на сладкую плавленную карамель. Не хочется метаться и вопить. Мне кажется, что я лишился чувств. Но это не так…
По-прежнему думаю о тех, с кем не говорил слишком давно… Глотаю слёзы, а из глаз ничего не проливается, разъедая щёки… Я точно знаю, что плачу как последний слизняк, но внешне это совершенно никак не проявляется…