Ты прости меня, Милая, Верная,
за молчание чёрное скверное,
за пустые страницы ответные,
за запретные языки огня…
за железо калёное по плечам,
за рассветы, которые не встречал,
и за то что в твоей голове Я,
и за то, что в моей — Ты…
…………………………………………. прости меня…
Рождество было незабываемым… на какой-то процент до послезастолья…
Бог уехал вершить. Вместо него прибыл Господин П* и это было очень странно…
— Ты неспокоен?
— Вы… сели на место Отца…
— Я пересяду.
Я в компании своего врача, Н* и М.В* настороженно ковырялся в еде и чувствовал себя гостем. Нет, не только «на этом празднике жизни», а буквально… вне дома… И мне это не понравилось. Никогда не нравилось. Когда Отца нет рядом на подобных, к слову сказать, прости меня небо, семейных мероприятиях, я теряю силу духа и ментальную опору, хребет, фиксирующий тело хоть как-то вертикально… Я теряю всё… и теряюсь сам…
Отвлечённые темы отвлекали плохо. Я думал о разном. Мне было одиноко и ещё очень страшно… Отвечая на вопросы, не мог заставить себя не представлять, что это будущее… Вот так: один, вне дома, с профессионалами и навещающей меня редко М.В*… [А могут и не позволить, не пустить. Могут подменить Н* на совершенно незнакомую суку, синячущую все следы от игл. Что угодно могут! Не убежать. Не спастись. Паника. Мысли! Мысли! Мысли! ВЫСТРЕЛ.] Тем временем М.В* выходила для перемены блюд, Н* помогала ей, а мне крайне больно и часто дышалось в моменты, когда господин П* смотрел на меня и улыбался по-особенному, нет, по-доброму, но от этого почему-то делалось жутко…
Не знал, как сдержать закипающую истерику. Вскоре «Остапа понесло» (с)…
Если наркомана накрыть стеклянным конусом и с внешней стороны, там, снаружи забеливать пол кокаиновой дорогой, очерчивая основание плена, наркоман будет ползти по кругу вдоль россыпи и неотрывно дышать в холод стекла, оставляя капли вдохов и выдохов следами, будет смазывать их же за собой рвано, сдирая кожу с пальцев, безнадёжно на одних рефлексах пытаясь прорваться к снегу…
Я внутри конуса. И я начинаю сходить с ума…
Сегодня приглядывался к Буквам-для-клиентов. Набирают обороты «хост-сообщества»… Это странные явления, которые я называю публичными домами для символов. Собеседники на час и можно выбрать любого… Какие-то мутации ролевых игр в духе современности, буквенные услуги Кого-то-по-ту-сторону-монитора, скрашивающие одинокий досуг… или не знаю, с чем сравнить…
Может быть, если менять партнёров постоянно и никогда не приходить в одну и ту же комнату дважды, получится не отравить, не пристаститься и избежать обычных для меня последствий взаимодействия?… Я у двери в Ад. Если не начать отдавать по миллиграммам, просыплю разом всё, что уже давно плещется у самого верха и мутит голову… Мои рукописи предупреждают меня. Мои зацифрованные знаки делают то же самое… А я… я не хочу сорваться… Я боюсь увидеть что-то, от чего не смогу отлучить себя, если буду под кайфом и словлю необходимый для экстаза вкус…
У меня есть выбор… Пойти задрать гейшу единовременно или подождать ещё, чтобы скипеть и свихнуться, истекая собственными соками, резать стены спальни черномазым маркером, слизывая себя взорвавшегося, пока не замкнёт…
Мне плохо. Мне нужно ослабить ворот, расстегнуть ремень, выдернуть шнур и выдавить стекло. Руки дрожат. Задыхаюсь. Эта чёртова война…
А вчера я случайно сглотнул леденец лазури. И такое ощущение в горле, когда ты вдруг глотаешь то, что нужно смаковать и рассасывать долго и оно в отместку продирается комом в гортани так, что даже больно…
Если застряла конфета, она оставляет за собой сладкий след. Если таблетка — горький, потому что оболочка теряется быстро, а сущность ползёт до желудка специально медленно… Вчерашний день был насыщен дикостью… Сегодня перепады настроений и тревожные мысли… Что будет завтра?… Наступит ли для меня это Завтра?…
Конечно… конечно… Только я помню! Не спешить… Не спеши, чтобы не подавиться больше! Слышишь?… Killzero…