~ Плачут берёзы зелёными нитями,]
~ до земли склоняя свои тонкие слёзы,]
~ ничуть не скрывая свои мысли берёзовые]
~ и берёзовые грёзы о дождях с грозами.]
А я всё как-то не верю, что осень уже у порога.
Но если открыть ей двери, сломается сердце убогое…
Усталым больным комочком, пульсируя, всё в крови,
оно не напишет ни строчки о ранах своей любви_
откажется биться в клетке обглоданных белых рёбер,
остынет, не требуя метки о том, что владелец помер…
А я монохромно отвечу, тем кто меня Там спросит:
«Дышать перестал зачем?»… Отвечу: «Пришла осень…»…
1.\ Она спросила о Маленькой Плюшевой, не боюсь ли я to fall in love with…?…
Я ответил, но после вернулся к этой мысли…
Не боюсь to fall in love, ибо это уже случилось…
Я вообще по-своему люблю всех, с кем довелось соприкасаться достаточно долго. Но в этом случае с плюшем, я боюсь другого… боюсь, что это может стать именно игрушкой и я позволю себе эгоцентричную игру, я позволю себе слабость, позволю Маленькой взять меня и влеплю эту Маленькую в себя намертво, и влипну сам, паразитируя, вытягивая соки, витамины, силы в своё удовольствие…
Итог будет зависеть от желаний Луны. Но я не потребитель. Извращенец, но не педофил и не пожиратель невинных, наивных, детских, искренних, светлых душ…
Нет уж… увольте…
2.\ Нашёл новый способ самоубийства. Называется «сообщество поэтов». У них конкурс на тему. Для начала представил себя участником. Тут же впал в ступор и не смог выродить ни единой строчки. Да что там! Вообще все слова разом молниеносно смылись из черепа в неизвестном направлении. Ни в голове, ни около, ни на белых страницах, пусто… Везде смотрел. Нигде не нашёл. Перестал воображать себя конкурсантом. Отпустило и всё вернулось. Не молодец ли?…
В тот день среди прочего попалась анкета, написанная чистой лазурью…
Написано совершенно не то, что нужно было написать, чтобы остаться на месте и спастись. Ах же, эти грустные тихие буквы! Эти сладкие буквы! Чёрт… (
Я метался по кабинету. Я знал, что меня видят и знал, что нельзя срамить Отца моей манией. Нельзя демонстрировать букво-наркотическую зависимость где ни попадя. Нельзя даже думать о том, чтобы прикоснуться к листу языком и тем более к источнику другим местом… Проклятье…
Ещё вчера я порционно ощущал старые недобрые провалы в восприятии окружающего мира, но изо всех сил думал, что «показалось», что «просто устал» и «мало ли»… А сегодня к полудню меня везли на очередную плановую встречу с Господином П., везли через весь город, через его сердце, через исторические кварталы. И я, заблаговременно обезоруженный каким-то утренним химическим блюром, послушно тихо валялся на заднем сидении, на своём месте рядом с Н., и наблюдал, как мимо, навстречу и вдаль, молниеносно неслись пятна, похожие на людей, мелькали машины, светофоры, улицы, дома, каменные махины с крышами, которые не видно снизу, с чёрными глазницами высоких окон, а витрины бликовали отражениями суеты… И всё бы ничего, но я неожиданно ясно осознал, что не имею ни малейшего понятия о том, где я… в каком я городе?… Я испугался мысли о том, что перемещаюсь по улицам мегаполиса с безликим названием «Город»… Я поймал себя на этом простреле черепа и проснулся, встрепенулся, взъерошился, поранился, задохнулся и прилип к напряжённому взгляду Н.: