Кармин! Кармин перевёрнут вверх дном \ растрёпан \ перебит \ расплавлен \ истерзан \ перелит из пустого в порожнее и просто насмерть переморожен уже!
АХ! КАК ЭТО ВОСТОРЖЕННО ПРИНИМАТЬ МОЖНО!!! ! А кто бы знал?!
Я яблоко сердца буду грызть! ХРУСТ! Белым по сочному! Черви не понимают слов! Черви не понимают слов!!! / ЧЕРВИ — ! — НЕ — ! — ПОНИМАЮТ — ! — СЛОВ!!! / Никакого уважения к буквам!!! Неучи паучьи лапки раскинули! Вы видите??? Войдите! Войдите больнее! Влейтесь в меня небрежно! Сколько ещё я буду ждать укусов??? Сколько!!!??? ? Печали океанические дистанции \ асанкхеи километров! УБЕЙТЕ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! больше не могу…………………………………………………………….устал.
Всё катится к чертям собачьим… Впрочем, как всегда…
Осень. | Осень смешала все карты и перечеркнула все планы. | Я хотел уехать в столицу; Водить Полину по ресторанам, а вечерами смотреть, как она курит свои тонкие сигареты возле полуоткрытого окна; Фотографировать аппаратом памяти её хрупкие запястья, сохраняя их образы в пылающем черепе невозможно любовно и бережно. Её запястья изящны настолько, что сама Крастота может позавидовать пластичности форм и безупречному бархату кожи с запахом жасмина, белого дыма, парфюмерного коктейля и магической всепобеждающей сексуальности…
Я хотел…
А из головы-то не идёт…
Кажется, я беспокоился заранее… 31.08.2010 зацифровал сон, хотя видимые описания своих сновидений делаю очень редко. Наверное, был взволнован больше обычного. Иначе, что за причины?… /
День прошёл незаметно. Я утонул в каких-то никчёмных телодвижениях.
К вечеру никак не подготовился. Все мысли вздумали отсутствовать единовременно…
Как началось отравление помню слабо, мутно, неярко…Иногда мне думается, что мой череп пытается спасти меня от внешнего мира, удаляя тонны картинок из своих ненадёжных хранилищ, оставляя лишь то, с чем справиться совершенно не может…
Нашёл себя в звенящей тишине. Узнал от Н., что выматывал её своими слюнями, жаром, невнятными желаниями и мокрыми простынями дольше обычного… Узнал, что ноутбука у меня больше нет, а вместо него уродливая вмятина на евроремонте бежевой стены… Долго не мог сесть за редко любимый мною компьютер… но всё же сел…
Буквы были жалкими и солёными до горечи. Буквы были цвета фиолетово-чернильной кляксы, вкуса йода в молоке, вкуса нервной отравленной рвоты. Буквы были вывенутыми наизнанку, вывернутыми кровью и жилами наружу. Монитор стремительно уходил в мутную поволоку слёз, его периметр неудержимо расплывался, размывая границы собственного лица. Холод. Руки отказывались отвечать на слововзблёв, атакующий размеренно и намеренно выдуманный. Я сидел неподвижно и ощущал как по мне, с головы до паркета, стекает смачными комьями-шлепками ядовитая грязь отчаяния… Я ел буквы ментальной тошноты. Задыхался, давился, резал горло их неумело заточенными краями, но глотал, не поднимая рук, не переставая оплакивать ещё одну гибель очередного зыбкого моста, прямо на моих глазах рассыпающегося пеплом от неизбежности взрыва…
Облака были похожи на снежную позёмку и резала их диагональным образом тонкая белая стрела, раскрывающая тайну, тающий небесный путь самолёта…
Я думал о вечном, разглядывая далёкую воздушно-синюю ленту леса…
Может быть именно там и находится тот самый вожделенный край света…
Дымчатый мягкий горизонт… и я…
Между нами рыже-зелёное пятно выжженного солнцем луга…
Золото, ржавчина листвы. Уголь мёртвой земли. ТОСКА.