Просто заменим слово и разоблачим монстра! Да-да. Как же! Все малыши должны знать, с кем они имеют дело. Далее великое вселенское разоблачение во имя добра:
О таких как Killzero в последние годы говорят и пишут немало. Воображение сразу включает образ жестокого Дракулы, пьющего кровь невинных жертв. Но в повседневной жизни таких откровенных кровососов почти не наблюдается. Народ, в основном, спокойный, общительный, без клыков и алчного взгляда. Быть может Killzero не более чем страшилка?
Увы, Killzero есть. Он не впивается в шею жертвы и обычно не склонен к прочему членовредительству. Самое верное оружие Killzero – общение. Да, Killzero достаточно всего лишь побеседовать со своим донором и дело будет сделано. Казалось бы, какая мелочь – разговор, беседа, общение! Чем они могут быть опасны? Но не стоит торопиться с выводами, не зря сказано, что слово – самое острое оружие.
По-настоящему я никому не нужен
и в безусловность любви людей не верю.
Верю в голодные рты и тоску по ужину.
Верю, что сытому проще уйти за двери…
Верю в лазурность, сквозь пальцы в песок бегущую.
Верю в изломы судеб, если цепляться.
Верю в отсутствие счастья и всякого будущего,
в черень того, что меня одного касается.
Верю я буквам. Они всему доказательство.
Людям не верю, а в буквах всегда уверен.
Вижу, куда и какие ведут обстоятельства.
Знаю, за чьей спиной захрипят двери…
Всё изначально известно и жить больно.
Вижу все ямы и целенаправленно падаю.
Я был рождён и воспитан кнутом в неволе…
так, что за каждый пряник в пол падалью…
Да. [Cам себе говорю.] Мне это не чуждо.
Просто надежда на то, во что сам не верю.
Просто надежда на то, что кому-то нужен…
просто хочу умереть… с открытой дверью…
Электрические агрессии, что пришлось пережить, мотаясь по ‘отеле итальяно’, доканали своей чёткой периодичностью и последствиями… Моё тело травили чем-то даже для него сильным, так, что чаще всего оно не могло ни ходить, ни стоять ровно, но я всё равно нашёл двери очередной войны… Судя по буквам, конец июня выдался слишком волнительным… Моя проблема на данную минуту заключается в том, что я ни черта не помню, что я говорил и что делал тогда, ибо сейчас это может быть важным, а я на упрёки и молчание буду силиться скрипеть головой, вспоминая хоть что-то на заданную тему… Всё это повторы. Снова и снова. Каждый раз одно и то же. Никакого разнообразия. А я настолько извне успокоенный, что мне даже не стыдно, когда я представляю разговоры о прошедшем с кем-то, кроме фигур музея…
Я напугал себя тем, что убил сайт. Вообще-то, в памяти всё перепуталось настолько, что я с трудом могу найти реальные причины такого умышленного действа, которое я считаю теперь неумышленным на все 5000%. Я его действительно убил. Изнутри. Удалил все файлы туда, откуда ничто не возвращается… если не имеет резервной копии, которая оказалась у тех, кто предоставляет услуги аренды цифровой жилплощади…
Я бессмертен. И болен…
А все, кто обижал меня сомнениями в моём умственном состоянии и сохранности совместных дел, правы в том, что я не имею паролей от общего сервера. Спасибо…
Это случилось снова… А до того долгие красные реки из мозга через нос, моя невозможность встать во весь рост, ломка костей, разрывы ментальной плоти, огненно-ледяные всполохи, вероломно сменяющие друг друга без остановки, искажения комнаты, карминовые сны и трудно контролируемый блюр по утрам, частичная глухота в этом мире и нарастающий параллельный гул постороннего измерения, неразличимый шёпот слов и тени, стекающие гудроном по стене напротив, рядом с креслом, в котором сидела Н, были предупреждением…
Я видел сгущения, но всё равно оказался не готов к тому, что они надо мной сделали, к тому, что космос ненавидит меня настолько яро, верно и красочно…
Вчера я лежал и неромантично пускал красные сопли практически весь день…
Сосредоточенная Н никуда не отходила от меня, неприрывно выдающего всякого рода эмоциональные сюрпризы, во время и после каких-либо соприкосновений в сети… Она то пыталась отнять у меня нотобуко, то делала громкие замечания, предупреждая, что выхожу из берегов и это для меня будет чревато… Она сидела в кресле у стены напротив и я бесконечно слышал оттуда: «Эй!»… «Эй!» — это заезженная до дыр пластинка вчерашних после-обеда и вечера-до-ночи…
После того, как я додумался заснежить i, я вспомнил о K…
Поговорили. Было очень грустно. Свалив на неё все свои нервности, неожиданно прозрел и увидел нечто крайне странное…