Пожалуй, громко сказано… Култе выглядит не особенно звёздно. Даже в некотором роде имеет вид весьма грустный, слегка жалобный. Н* сказала, его корни страдали. Конечно, до того как он попал в этот дом… Тут он немного пострадал весь целиком. Не от злобы, но от пересадки в другую землю… Так было нужно. И теперь он застыл, присыпанный гравием, притих, не знает, где он, что делать, как дышать… Все гости упрямо собираются на моём подоконнике и это немного напрягает…
Молли появилась, когда Юта пылал в агонии и отходил…
Я не обращал не неё внимания, как ни на что вокруг. Мы много говорили с Господином П* так, что его голос доносился из тумана, лез в мою голову, тщетно пытаясь нащупать центр контакта и восприимчивости. Односложные ответы. На деле я почти не впитывал смысл глухих бесед. Невыносимо это — терять. Терять в который раз всё так же невыносимо…
Вчера меня таскали на встречу с Господином П*. Это по плану и неожиданного нет. Только результаты… Оказывается, скоро снова затянут в никуда. Я не заметил, как пришло время растворяться в фиолетовом тумане. Но мне всё равно… Я так и ответил на вопрос.
— Мне всё равно. Делайте, что хотите. От меня ничего не зависит…
— Тебя это огорчает?
— Насколько суша может огорчать кости утопленника, давно обглоданные падальщиками…
— Двусмысленно?
— Очень даже однозначно…
По обратной дороге меня так укачало в авто, что водителя попросили ехать без пассажиров до самого дальнего перекрёстка, а мы с Н* шли до него пешком вдоль набережной. Тошнило, блевал на лёд, перекинувшись через гранитный борт парапета. Зависнув один раз и ненадолго, я даже в темноте вечерней иллюминации успел оценить на глаз степень промерзания воды. Если броситься вниз, ничего, кроме смеха свидетелей и штрафа за хулиганство, не выйдет. Ну, разве что ноги повторно переломать получится. Но то совершенно никчёмная будет глупость…