В день, когда нужно было ехать на встречу по договорённости с Господином П*, само солнце подарило нам несколько часов своего обнажённого присутствия. Утром было совсем светло и я испугался, что колючие гости моего подоконника ослепнут и сгорят. Они, наверное, ещё ни разу не видели настоящие золотые лучи…
Н* торопила меня ко времени, а я никак не мог аккуратно пристроить притенение. Было нервно и неловко. Тонкая бумага, чёрт возьми, не держится вертикально даже с перегибами! Наверное, нужны какие-то специальные полки… А вообще, это граничит с идиотизмом — так долго желать солнца, чтобы при первом же его появлении броситься в тень… Я нашёл удивительные зеркальные параллели с собственными больными инстинктами…
Знаешь, о чём он говорил со мной в понедельник? О том, чем я занят в сети. И не просто абстрактно, чем я занят, когда имею возможность выходить, а конкретно, узко, прицельно. Отфильтрованные теги. Я пришёл к нему, как было сказано накануне, и не знал, что меня ждёт. Нерешительно стоял за дверью, напрасно пытаясь унять дрожание. Может быть, ожидание хуже всего, хуже самой казни…
Светла ли Пасха?…
В этом году православные так вдохновенно готовились к празднику, что все остальные только и мечтали наброситься на их угощения… Я не понимал, зачем столько выпечки, когда увидел, что делается на кухне, но на следующий день все холодные куличи разлетелись по рукам как горячие пирожки. Приходили какие-то люди. Им тоже достался пир…
Пожалуй, громко сказано… Култе выглядит не особенно звёздно. Даже в некотором роде имеет вид весьма грустный, слегка жалобный. Н* сказала, его корни страдали. Конечно, до того как он попал в этот дом… Тут он немного пострадал весь целиком. Не от злобы, но от пересадки в другую землю… Так было нужно. И теперь он застыл, присыпанный гравием, притих, не знает, где он, что делать, как дышать… Все гости упрямо собираются на моём подоконнике и это немного напрягает…
Непривычный формат обращения к тебе — письма, когда в буквах нет явной пронзительной истерики и они не следствие взрыва. Тревожно в это ввязываться. Знаешь, как только мне сказали, чтобы пытался записывать не просто так, а для кого-то, в моём тумане сразу же возникла только ты. Абсолютно безальтернативно. Хотя именно ты была в фатальном авангарде тех, кто покидал меня когда-либо, и с тебя всё началось.
Хочу быть честным, от заушения судьбы по сей день голова звенит, а я утонул могильным камнем в мутной обиде горькой и непреодолимой, сокрытой в бессильно озлобленном бессознательном. Так и не нашлось способа справиться и разрешить. Меня будто режут живьём, когда заставляют вспоминать о тебе, когда возвращают в прошлое. Всё же первое предательство, первый шрам на жизни и сразу от того, кто уж точно не должен был! Понимаешь?!… А знаешь, что предполагают? Ушла и забрала с собой моё детство. Но греховно это — тебя осуждать. Никто не должен. Вижу тех же бесов и сопротивление бесполезно, когда призовут. На собственной опалённой шкуре всегда всё доходчиво и понятно. Им не дано.