Рождественские и Новогодние дни я очень хотел провести в столице. Там бывает снег… А с Полли всё сложно. Она сказала, что улетает в Бельгию, и это работа, которую нельзя игнорировать, упустить. Она лжёт. Может быть, дело не в работе. Может быть, она даже не улетает никуда, а просто не желает меня видеть под любым предлогом… Не желает меня видеть… Занятость — простейший трюк…
Он снова бросил на стол все мои «тайные» \я наивный дебил\ запросы на комиссию. Он всегда делает это небрежно. Всегда в тишине. И смотрит равнодушно, ждёт, когда начну мямлить о причинах…
Для неё огонь в никуда. Нельзя, закипая скверной, собой надрывать провода любимой далёкой стервы.
Срываясь пожаром в крик, я клетку свою ломаю и стали отточенной блики вонзаю в лицо морали.
Танцую бесславные па, бесовcкие телодвижения. Та, ради кого война, в безмолвия не нарушении.
Держать мне себя на цепи, отдать электричеству нервы за то, что спокойно спит далёкая лунная стерва…
Чем ближе контрольный день, тем больше липких мыслей и страхов произрастает во мне беспрепятственно. Остыть! Охладить голову! Вот что нужно сейчас. Очень нужно! Мне начинает казаться, что меня по-детски обставляют, что дозволение совершить поездку только лишь предлог и повод побудить старания быть послушным, но не более… На самом деле всё давно уже решено и я не смогу вырваться. Во время важной беседы обязательно подсунут такие провокации, чтобы споткнулся и сам был виноват при том. Если я не смогу пройти эту полосу препятствий без помарок, не видать мне посулённого… И что я делаю? Вместо медитации для достижения непоколебимости наивысшего дана дзен, клубок черноты в грудине обрастает неприглядными предчувствиями… Я не знаю, как задушить этого червя. Вижу только неудачи впереди и от того паразит жиреет и смачно гадит в душу, приумножая параноидальный хаос ежесекундно…
Много событий. Все они совсем личные. Я давно не говорил ни с кем, кроме домашних. Телефон связывал меня с Луной только по особенным случаям, когда мне разрешалось взять в руки аппарат. Карта переполнена совершенно недостойными излияниями и обещаниями. Но мне приходили скупые тёплые ответы. \Я хочу считать их тёплыми, да. Это моё право.\ Безусловно Господин П* сделал меня человеком на некоторое время очень быстро. Много дней назад я дошёл до того, что сам себя не помнил, а сейчас способен сносно думать, не теряя нить, вести диалоги. Чаще упражняюсь в беседах о чём попало, пытаясь восстановить голос и снизить критический уровень запинок, которые ненавижу по-чёрному. Обсуждаю, к примеру, тонкости приготовления пищи. М.В* мечтает от меня избавиться, наверное, но говорит обратное, когда я задаю прямой вопрос «Не надоел ли?». Н* доброжёсткая. Не любит читать вслух, но за правку некоторых её дел соглашается, ибо я не могу войти в курс отдельных тем никак иначе — глаза горят, а за ними от головы воспламеняюсь весь моментально. Поэтому услуга за услугу — это сейчас вполне уместно… Я хочу как можно скорее фениксом возникнуть рядом с одной прелестной статью. Она заставляет меня упрямо возрождаться, чтобы мне позволили сбежать. Отец «побег» заранее одобрил, но документы я пока не видел. Нужно, чтобы Господин П* выдал соответствующее заключение. Я постараюсь…
Он знает, что я могу то, что я могу. Он не понимает, как так? не делать Что-то, если умеешь делать это Что-то необъяснимым образом достаточно хорошо…
Он называет меня тряпкой, и знает — меня выворачивает…
Он знает, его кровь во мне можно заставить кипеть…
— Тряпка.
— Напиши это…
— Я не потакаю твоим [пауза] странностям’.
— Если не веришь, зачем пользовался?… Зачем новые предложения?…
— Иди к себе. Я занят.