Сейчас такой сложный период… Мне всё что-то кажется и мерещится… и я верю в то, что думается… По кругу снова и снова. Вдруг мой Отец всё знает? Вдруг именно Он за всем? Представляя его мотивы, понимаю, что именно Он за всем… Хочет, чтобы я вконец рехнулся и не мешал ему жить, путаясь под ногами, наслюнявив его марочные ботинки своими ребячьими соплями… Мне кажется, он меня ненавидит. Я обуза и назвать меня как-то ещё не поворачивается язык. Это реальность. Затраты, которые я никогда не смогу вернуть. Даже сейчас, когда содержание урезано до такого невидимого минимума, что его действительно не видно… У меня всё есть, но у меня нет ничего… Странные обстоятельства…
Вчера я вышел в ореховую гостиную. Мне было душно перед сном и я спустился забрать книгу с новыми страницами, чтобы раздышаться, глотнув перламутра. В кресле при лампе сидел мой Отец, читал газету или карту смотрел. Я не успел сосредоточиться, а в полумраке вижу плохо и моё тело рассеянно, громко, кувырком снёсло стул, через который чуть было не украсило собой пол…
— Не расслабляйся.
— Я не… я немного… Да… я не должен… прости…
— Не извиняйся.
— Да… прости…
Я взял то, за чем явился, но ноги обратно не шли. Остолбенел как-то… прирос к полке с литературой и не мог пошевелиться от мыслей. Отец молчал. А потом:
Не хочу говорить. Покликал по сети немного и мысленно ответил на все видимые комментарии, но подняться и озвучить внутричерепные ответы нет моральных сил… Физических сил тоже мало. Я нахожусь в положении лёжа, гладкий прохладный атлас постельного белья скользит по телу при его неловких и редких поворотах, тактильные ощущения приятны… Но иногда мне становится очень страшно. Без причин, кажется… Панические атаки, капли испарины смазываю со лба белыми ладонями и приступы жара ударяют в голову волнообразно резко. Потом всё проходит и снова тишина, пустота, желеобразный кокон. Минутные помешательства среди часов серой вечности. Вероятно, это тоже побочные эффекты экспериментального препаратного курса, навязанного свыше… Или меня мнёт моё пограничное состояние… Я стал спокойнее, нет импульсов, позывов к агрессии или автономному припадку — начать метаться и разбиваться о стены не хочу. Но я удаляюсь от внешнего мира, глубже в омут монотонного депрессивного фиолета, тону, иду ко дну… медленно… Я одинок… смертельно одинок…
Они когда-нибудь убьют меня…
Не платоническое. Регистрация моего имени была оформлена на несколько лет и этот срок подходил к концу. Песочные часы ссыпали последние песчинки, а у меня ни копейки за душой, ни информации, которую можно было бы использовать хоть как-то, и, конечно же, внезапно оживший объединённый китайско-японский мониторинг территорий, находящихся под угрозой потенциальной бесхозности и давно интересующих азиатский тандем, когда-то «потерявший» одно слово, что пришлось уступить в неравной претензии. Два моих сайта. Это же всё подарки Отца, а он, как истинный Люцифер, умеет совершать дарения максимально правильно \для зла\ и очень выгодно… Я сидел и считал уходящие дни… Мне было плохо. Мне становилось хуже от неопределённости и удушья… Когда стало невыносимо, я собрал остатки себя в мутную кучу и пошёл к нему на унижение… пошёл просить…
«Примите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся»
Я совершаю много непростительного. Совершал. И продолжаю…
Я в отчаянии. Меня душит голод и желания, которые удивляют, бьются нервом в венах, приходят в жаровозбуждающих снах, заставляют ломаться, истекая ядами собственных соков. Паника, подавленная хорошими препаратами, ищет выход и ползает внутри от точки до точки, набирая силу вновь, растёт. Память зло шутит. Пальцы ледяные и анемично малоподвижные. Мысли вялые, но огромные и навязчивые, липкие, горячие. Они нагревают стенки черепа изнутри и жгут касания до красного, до равномерно тупой боли щипят, разъедая сознание. Но всё это можно было бы терпеть вполне мужественно, если бы не клетка…
+ Мне нужно уехать. Мне нужно в столицу. Срочно. Это очень важно.
+ Ни денег, ни паспорта. И если первое можно занять, украсть, заработать, то второе не достать из несгораемого отцовского плена никогда, ни при каких обстоятельствах. А ксерокопии не принимаются во внимание, даже если я завалю ими транспортников и других причастных… Я умираю. Безысходность!
На звонки уходят часы. На звонки! Не на разговоры.
«Аппарат абонента выключен или вне зоны действия сети»… Что они выдумали??
Нельзя так поступать со мной! Нельзя так! Это жестоко… Жестоко.
+ Не пытался обманывать Господина П*
+ Видятся тени. Пространство в блюре. Болят кости. В горле соль. В грудине соль. В голове соль. Давление. Тяжело. Прыгну на стены или лягу серым стеклом в потолок. Я хочу меньше проблем с несвободой или больше мутной дряни в крови. Но опять первое нерешаемо обсуждается, а второе тоже «Это не решение. Тебе больше не нужно.» (с) Как??? Я не справляюсь! «Успокойся.» (с) КАК???
Я знаю, чего они ждут. Знаю!…
+ Сеть. Побег за остовом в сеть. Поиски анестезии.
+ Одни боятся меня и я не должен их трогать. Другие боятся себя и их лучше не трогать. Третьих я сам боюсь, потому что они усугубляют запертую агрессивность моих демонов, дразнят затравленного бешеного пса лирикой, попивая роднички гнилой сказочной философии, делая сильнее его во мне, а не меня вокруг него. А.L*, ну что за узколобая пластиковость??? Какие ещё советы «по Карнеги»???! Окстись!!! Только бы не ответить, ей-богу!!! Она совсем не изменилась…
Побег за остовом — никчёмный бег по кругу страстей и порока.
Вчера ходил в «хост-сообщества». Первое блюдо было скучным и пресным. Второе неожиданно распалило так, что я не помню, чем закончилось 23:00. Нет, я не прикасался к себе и монитор от меня не в шоке, но не отпускает тяга вернуться и продолжить. ПРОЩАЙ. Я суетился и нервничал, когда минуты исчезали. ПРОЩАЙ. Я поклялся не возвращаться в одну реку дважды… ПРОЩАЙ. Знаю, чем кончится, Если. ПРОЩАЙ! Точка. | Я умираю. Ломает. Это плохо. ЭТО ОЧЕНЬ ПЛОХО.
… Буквы. У меня кислородное голодание и панические атаки на фоне тоски…
… Буквы. Мне нужен исповедник.
На днях я разрядился и не помню как долго спал. А после открыл глаза и увидел Его, стоящего в углу темноты моей спальной комнаты… Я узнал стать. Сквозь мучительно сизую муть, тошнотворный блюр и боль, я узнал его тень, что растворилась молча, только лишь встретив меня из ниоткуда, исчезнув в никуда…
Молчание…
Моё молчание. Именно оно утопло во грехе первой заповеди навечно…
Может и со мной справится? Пусть и со мной тоже справится. Пожалуйста…
Я очень устал…