Неужели не найдётся никого, кто бы потихоньку задушил меня, пока я сплю? (с)

Я не наивный дурачок, не слабоумный, кажется, и всё понимаю… Состояния объясняются чернотой депрессии, физической незанятостью от болезненности тела и души, но разве кому-нибудь истинно интересны военные действия в чужой голове?… Господин П* всегда такой участливый и мягко вкрадчиво улыбается из застеколья своих круглых очков, но, небо, как мне холодно, когда нужно выворачиваться и рассказывать о страхах и ощущениях… Да, мы много говорим о них. Да, мы только о них и говорим, когда приходит время лежать на кушетке и смотреть в белизну потолка, растворённую в мокрой радуге слёз, потому что невозможно стойко переносить такие беседы… Невозможно… Он делает вид, что внимает происходящему. Ну, почему они всегда делают такой нарочито добродушно-заинтересованный вид, со всей серьёзностью демонстрируют, что вникают в тебя и готовы разгадывать твою боль, запутавшуюся в неряшливый клубок, готовы помочь?… Я не верю. Хотя знаю Господина П* столько же, сколько знаю себя… Правда, бывали такие эпизоды, когда только он мог справиться… и справлялся только он… но всё больше обманом, нажимая на раненные точки, рассеивая внимание, чтобы приблизиться для своей выгоды… Странно, что со мной так справлялись даже те, кто не знал механизм, но случайно попадал раздражителем именно туда, где я теряю контроль… Или не случайно… Может быть, я так предсказуем и прост?… Тогда почему бы не починить меня раз и навсегда, если они всё умеют и всё знают? Или только на усмирение стихий способны?… Конечно… На! тебе из стеклянных пуль с латинскими буквами на упаковках!… Получишь ещё, если будешь плакать… Сломанное колесо быстро не мчится… А потом разговоры, разговоры, разговоры…

Я не хочу никого очернять… Господин П* хороший человек. Только иногда мне до крика, до судорог нужно, чтобы другой вмешался… чтобы  Он! — Серый Господин! — увидел, что делают звери… Увидел! и спас меня…