Ты прости меня, Милая, Верная,
за молчание чёрное скверное,
за пустые страницы ответные,
за запретные языки огня…
за железо калёное по плечам,
за рассветы, которые не встречал,
и за то что в твоей голове Я,
и за то, что в моей — Ты…
…………………………………………. прости меня…
Сегодня возобновились мои занятия по рисованию. То репетитор отсутствовал катастрофически, то я был совсем не в состоянии слушать и слышать что бы то ни было… Но вот обстоятельства сложились благополучно и мы встретились за столом после внушительного перерыва… Было спокойно… Жаль, что новогодние вакханалии отберут на несколько дней возможность рисовать с подсказками, но я попробую один, если не буду уставать слишком быстро от криворукости и невозможности оценить происходящее конструктивно здраво…
Господин П* приезжал ещё днём и мы говорили о затворничестве, потому что меня оно беспокоит всё больше. Я понимаю, что, заглушая себя насильно, загоняю дух в ужас внутренней клаустрофобии… и начинаются проблемы с головой. Но я докатился до того, что не могу обратиться ни к кому прямо. Я бы хотел кричать. Я говорю и рассуждаю вслух, обсуждаю всё, что вижу, сам с собой и иногда с Н*, если она инициирует общение на темы, которые меня расстраивают до потери контроля над речью наяву… Меня, сплотившись, толкают к краю, к запертой двери, с ключами для замочной скважины. А я, осознавая, что хочу себя выпустить, начинаю давиться диким страхом и паниковать, упираться и пятиться назад, в обратном направлении. Что за… _?… Достал этот идиотизм! Достали приступы битого зверя. Объяснялся. Господин П* показал мне ядро моего фобического поведения. Снова прежняя банальность. Я боюсь пускать себя к людям, потому что хочу их. Калька. Боюсь открытых окон на высоте, потому что хочу махнуть до земли, до конца. Боюсь много чего потенциально опасного, потому что есть цель — самоуничтожение. Я боюсь самоубиться, потому что хочу самоубийства, которого не хочу… Бла-бла-бла… У них всё просто. А мне что делать? Сейчас имею частые сеансы с доктором, но пока не понимаю, помогают ли они мне вывернуться из того, во что я себя завёл…
Рождество было незабываемым… на какой-то процент до послезастолья…
Бог уехал вершить. Вместо него прибыл Господин П* и это было очень странно…
— Ты неспокоен?
— Вы… сели на место Отца…
— Я пересяду.
Я в компании своего врача, Н* и М.В* настороженно ковырялся в еде и чувствовал себя гостем. Нет, не только «на этом празднике жизни», а буквально… вне дома… И мне это не понравилось. Никогда не нравилось. Когда Отца нет рядом на подобных, к слову сказать, прости меня небо, семейных мероприятиях, я теряю силу духа и ментальную опору, хребет, фиксирующий тело хоть как-то вертикально… Я теряю всё… и теряюсь сам…
Отвлечённые темы отвлекали плохо. Я думал о разном. Мне было одиноко и ещё очень страшно… Отвечая на вопросы, не мог заставить себя не представлять, что это будущее… Вот так: один, вне дома, с профессионалами и навещающей меня редко М.В*… [А могут и не позволить, не пустить. Могут подменить Н* на совершенно незнакомую суку, синячущую все следы от игл. Что угодно могут! Не убежать. Не спастись. Паника. Мысли! Мысли! Мысли! ВЫСТРЕЛ.] Тем временем М.В* выходила для перемены блюд, Н* помогала ей, а мне крайне больно и часто дышалось в моменты, когда господин П* смотрел на меня и улыбался по-особенному, нет, по-доброму, но от этого почему-то делалось жутко…
Не знал, как сдержать закипающую истерику. Вскоре «Остапа понесло» (с)…