Около часа (может быть больше) тому назад:
— Н., мне кажется, я замираю…
— Привет, букет. (ненавижу это так же как ‘печенько’) Ты уже три дня замираешь.
— Что????!!! ! Какого чёрта?! Ты мне не сказала!!!…
— Зачем? Просто сиди на ж%пе ровно и не поднимай ноут, чтобы не грохнуть. Не дёргайся. Всё будет нормально. Нервные клетки не восстанавливаются.
— !!!! ! ххх… . (далее что-то вроде буэээээкха)
Уже несколько дней подряд я чувствую себя проституткой…
Разговоры с Отцом о Буквах, Мыслях и Самостоятельности доводят до крайней степени самоуничижения… Я пребываю в тоскливой злости. Или это злобная тоска. Очень сложно разобраться… Он говорит: «Если ты такой баран, то вот тебе и новые ворота. Иди и расшибай лоб, как ты обычно делаешь. Не надоело быть дураком?» А я… я молчу и начинаю дрожать от перспектив… Мне не нравится, что он вздумал склонять меня к тому, над чем всегда нескрываемо потешался… Трудно представить развитие событий… Не хочется представлять, если честно… Наступив на кучку экскрементов, нельзя не уловить погань запахов, которые будут преследовать тебя ещё долго… И тонкая подошва вдруг становится грязной, липкой и скользкой местами… Для чего жить?… Для того, чтобы оставить свои вонючие следы?… Суета сует… Мерзкое мелкое копошение от которого тошнит…
Тошнит. Но найдена статья по наводке Критикана Критикановича, кажется…
Сохраню часть, ибо смогу потом сказать, что сделал всё возможное, но увы и ах…
Свободным от них хочу подохнуть… Бла-бла-бла, зомби-цитата:
[Lilian автор фото]
Со вчерашнего дня бесконечно влюблён в эту фотографию… И чёрт его знает почему, но готов быть в ней часами… То ли осени настолько не хватило, то ли одиночество там не настолько одинокое и больное, как во мне самом, но хочется закутаться в широкий тёплый шарф, застегнуть графитовую шкуру пальто на все пуговицы и идти… идти туда внутрь… поближе к воде, к сизым волнам… и_ подальше отсюда… Бродить Там, возле волнующейся кромки залива, глотая порывы солёного ветра Балтики, перекрывающие дыхание на долю секунды… Бродить, поднимать глаза к белому небу… Ждать его слёзы… Слушать плеск небесного отражения, понимать его любовь к песчанному побережью… Понимать!… Слушать, как говорят между собой полуиссохшие души трав, как шепчутся они с увядающими собратьями, обсуждая странного чужака в пальто… И им есть дело до того, что шарф, слишком тёплый и длинный, роняет свои кисти очень небрежно, а легкомысленный игривый бриз не упускает шанса потрепать их по-дружески, взъерошить и пригладить снова… Зябко, но спокойно… Единение с тем, что окружает… Единение!… Единство… Сердцебиение одно на всех… Забыть!… Забыть всё зло, сотворившее странника и сотворённое странником… Забыть Кто, Зачем и Откуда… Забыть!… Все ответы на все вопросы… Всё забыть и не вспоминать ни о чём!… Только уходить Туда глубже… дальше… Только слушать, слышать и понимать… Спасибо!… Спасибо тебе… за то, что ты через времена и расстояния холодного космоса, вопреки всему мыслишь, творишь_ и Живёшь!…
Antonio Lucio Vivaldi / Le quattro stagioni / Allegro non molto
Всё очень просто.
Танцуй перед ними танец удава Каа или
круши повороты на бешеной скорости,
ритм облекая в слова жука…
Ведь есть те, кто вдоволь!
Их строчки на взводе и дуло дрожит у виска…
А есть будто моль.
И живы вроде… но всё это только пока… слегка…
Я сам не знаю, чего мне хочется…
На пулемётную очередь, что настрочила рука, брюхом?
Свободы от ярлыков?
Или чтобы между прочим смяла меня тоска?… жутко…
Кружусь над дилеммой и череп расколот.
Я слишком бессмертен. Выстрелом не решить…
Видимо, так и придётся на вертеле мясом
неиссякаемым жить…
Много думал. О буквах, о себе, о любви… Пришёл к выводу: я никогда не смогу надеть концертный костюм Человека-образа и пойти по свету, предлагая себя, продавая свои мысли и чувства, впечатанные в белые страницы тиражей с запахом свежей типографской краски… Мне говорили часто: «Собери всё и будет книга.»… Да, будет… И что дальше?… Что будет дальше?… Допустим, вот они, мои клоны, лежат и дышат мной, переполнены моими криками… Что мне делать с ними?… Я никогда не позволю себе опуститься до сцены, квартирников и прочей мишуры знакомства с аудиторией сочувствующих, где нужно будет с выражением читать свои буквы с табуретки, нервно покуривая между строчками, листая себя или декламируя наизусть… Я даже мысли не могу допустить такой: «Они купят меня и унесут к себе домой!»… А потом будут топить мною печи, заворачивать в меня солёную рыбу, сдавать в приёмный пункт макулатуры, подтирать зад… Хотя именно это, может быть, единственное, чего я достоин… Не могу… Не могу отождествлять себя со словом «поэзия» и его производными… Изнутри боль, словно электрический разряд тому, кто прикасается к оголённому проводу… «Не влезай! Убъёт!»… Вся жизнь «Не влезай! Убъёт!»… К тому же, в моей семье «поэт» — слово ругательное и я с детства испытываю панический ужас перед ситуациями, в которых можно получить такую кличку… Я стесняюсь и ненавижу сам себя за то, что голова постоянно рифмует переживания, хроники, события, явления… Безостановочно. Всё одно к одному неудачно. И мне не выжить здесь, кажется… (